– Не похоже на тебя, – проговорил он. – Насколько я тебя знаю, ты редко скучаешь.

Мэгги опустилась на грубую деревянную скамью.

– Не то чтобы скучно… – задумчиво произнесла Мэгги. – Скорее беспокойно. Я никак не могла найти себе места. Завтра мне предстоит встреча с последней жертвой Окулиста.

– Ты волнуешься?

– Конечно, но дело не только в этом. До завтрашнего вечера еще уйма времени, а я ничего не могу сделать. Это очень действует на нервы – сидеть и ждать следующего нападения.

– Я тебя предупреждал, – сказал художник.

– Я помню. Но почему ты не предупредил меня, что Холлис Темплтон сама позовет меня – именно меня? Мне сказали, она откуда-то знает мое имя.

Он перестал рисовать и повернулся к ней.

– Ты хочешь сказать, что ей никто про тебя не рассказывал?

– В этом-то и дело.

– Что ты знаешь об этой Холлис Темплтон?

Мэгги пожала плечами.

– Не много. Говорят, Холлис тоже художница, но я никогда о ней не слышала. В Сиэтл она перебралась совсем недавно. Раньше Холлис работала где-то на Восточном побережье, кажется – в рекламном бизнесе. Ей двадцать восемь, не замужем. Судя по фотографии, которую я видела, до случившегося несчастья она была довольно привлекательна, но теперь – не знаю.

– Он вырвал ей глаза.

– Не вырвал. Удалил. Вырезал очень аккуратно, чуть ли не скальпелем. Так, во всяком случае, утверждают врачи. Судя по всему, он неплохо знал, что делает. Веки, глазница и зрительный нерв оказались почти не травмированы – именно поэтому пересадка оказалась возможной.

– Уникальная операция… – пробормотал он. – Ну и как, пересадка прошла успешно?

– А ты разве не знаешь?

Мужчина с лицом ангела улыбнулся и снова вернулся к работе.

– Терпеть не могу, когда ты так делаешь! – раздраженно сказала Мэгги.

– Как – так? – осведомился он самым невинным тоном.

– Не отвечаешь на вопрос, вот как! Каждый раз, когда ты не отвечаешь на мои вопросы, мне становится страшно.

– Будет ли Холлис Темплтон снова видеть или нет, зависит только от нее, – изрек ангел после некоторого раздумья.

– Хотелось бы знать, что это означает, – вздохнула Мэгги. – Или тебя учили так отвечать в школе ясновидящих?

– Я никогда не учился в школе ясновидящих.

– Значит, в школе предсказателей.

Он усмехнулся:

– Опять мимо.

Когда Мэгги стало ясно, что он больше ничего не скажет, во всяком случае – пока, она смирилась с неизбежностью и раскрыла свой альбом. Несколько мгновений она пристально разглядывала набросок, потом негромко выругалась и снова закрыла альбом.

– Мне это не нравится, Бью, – пожаловалась она. – Очень не нравится.

– Я знаю, – ответил он.

– Но ты не скажешь мне ничего определенного.

– Мне нечего сказать, Мэгги.

– Свобода воли?

Он кивнул и, отойдя от мольберта, принялся мыть кисти.

– Да, свобода воли. Человек сам должен принимать решения и делать выбор.

Мэгги задумчиво смотрела на него.

– Но это не мешает тебе заранее знать, какое будет принято решение, не так ли? Следовательно, моя судьба определена раз и навсегда, моя жизнь спланирована и расписана на много лет вперед. А раз так, то никакой свободной воли не существует.

– Тогда давай назовем это иллюзией свободной воли.

– Иногда ты очень сильно меня раздражаешь, Бью. Тебе это известно?

– Известно. Ты говорила мне это достаточно часто. – Бью исчез в кухне и сразу же вернулся с двумя жестянками.

– Легкий коктейль, – объявил он. – Я где-то читал, что на сегодняшний день это самый вредный и опасный продукт питания, изобретенный человечеством. Просто термоядерная бомба в индивидуальной расфасовке. Тебе, как всегда, водку с лимоном?

Он протянул ей жестянку и, усевшись на табурет, ловко вскрыл свою банку. Мэгги последовала его примеру. Водка с лимоном была в меру холодной, но почти безвкусной. Впрочем, возможно, ей это просто показалось.

– Ты уверен, что не знаешь насильника и не можешь мне его назвать?

Бью нахмурился.

– Я его не чувствую и не могу разглядеть лица. Так, просто бесформенная тень. Поверь, Мэгги, если бы я мог, я бы тебе сказал. Кодекс чести волшебников не распространяется на чудовищ.

– Он действительно чудовище, Бью. Нечеловек.

– Я знаю.

– И я должна его остановить.

– Ты хочешь сказать, ты должна попытаться.

– Да, разумеется. Разумеется, именно это я и хотела сказать.