Они оказались в большой комнате. Там было множество офицеров. Они допрашивали задержанных и докладывали о результатах сэру Нэйтену. То и дело к нему подводили плачущих детей. Они, как мышки, испуганно попрятались по углам, когда началась атака. Нэйтен стоял посреди комнаты, спокойно оценивая ситуацию и отдавая распоряжения тихим и мягким голосом. Приказы тем не менее выполнялись незамедлительно. Алекс помедлил, заметив распростертые на полу тела. Оборванцы, члены шайки, убитые во время операции. Услышав приглушенный вскрик Лили, он присмотрелся внимательнее. Кончиком сапога он повернул одного из мертвецов. Остекленевшие глаза уставились в потолок. Джузеппе.

Лили с ужасом отвернулась. Алекс хладнокровно рассматривал залитое кровью тело.

– Ножевая рана, – заметил он безразлично.

Он повел Лили дальше. Заметив их, Нэйтен пошел им навстречу.

– Милорд, – заговорил он, указывая на тела. – Как видите, наш план сработал блестяще. Как только стемнело, Нокс немедленно отправился сюда. Благодаря Клибборну – это наш лучший знаток трущоб – нам удалось проследить за ним. К тому времени, как мы подоспели, Гавацци был уже мертв. Нокс убил его, опасаясь, что тот выдаст всю аферу. Он признался, что собирался вернуть леди Рэйфорд ребенка и получить гонорар, который она обещала.

Нэйтен кивнул в сторону Нокса. Тот со связанными руками сидел у стены рядом с четырьмя другими негодяями, которых удалось захватить. Нокс бросил на Лили взгляд, полный ненависти, но она не заметила: слишком взволнована была. Она не отрываясь смотрела на стайку испуганных детей.

– А эти дети? – спросил Алекс.

– Все дети из богатых семей, как сказал Нокс. Мы постараемся как можно скорее вернуть их родителям. И никаких гонораров – ведь в этих преступлениях был замешан наш офицер. – Нэйтен с холодной брезгливостью взглянул на Нокса. – Он нас всех опозорил!

Лили не сводила глаз с детей. Они испуганно всхлипывали, прижимаясь светловолосыми головками к офицерам, которые тщетно пытались успокоить их. Душераздирающее зрелище.

– Ее здесь нет, – растерянно сказала Лили.

Лицо ее побелело от ужаса. Она пробиралась через толпу офицеров, напряженно озираясь вокруг.

– А других детей здесь нет? – обратилась она к сэру Нэйтену.

– Нет, – спокойно ответил он. – Взгляните внимательнее, леди Рэйфорд. Вы уверены, что среди этих детей нет вашей дочери?

Лили в отчаянии покачала головой.

– Нет! У Николь черные волосы, и… она меньше, чем эти дети. Ей только четыре года! Она должна быть где-то здесь. Может быть, она испугалась и спряталась. Она ведь совсем маленькая! Алекс, нужно скорей осмотреть другие комнаты, весь дом…

– Лили! – Алекс стиснул ее плечи, заставив замолчать, прекратить этот бессвязный лепет.

Вся дрожа, она проследила за его взглядом: крошечная фигурка в уголке, почти незаметная в тени. Лили похолодела. Сердце ее бешено колотилось. Она не могла вздохнуть. Ребенок.

Трогательная копия своей матери. Глаза огромные и безмятежные на маленьком личике. Маленькие ручки сжимают куклу в каких-то лохмотьях. Из своего уголка она печально наблюдала за большими мужчинами, которые суетились в комнате.

– Николь,– сдавленно прошептала Лили. – О боже!

Алекс разжал пальцы, и она бросилась к дочери. Но малышка испуганно отшатнулась, недоверчиво глядя на Лили. У той сжалось сердце, и слезы хлынули по лицу.

– Моя малышка! Моя маленькая Николь!

Она опустилась перед ребенком на колени.

– Я так долго тебя искала, – дрожащим голосом говорила она. В нем слышались боль и тревога последних лет. – Ты ведь помнишь меня? Я твоя мама.

Услышав итальянский, девочка встрепенулась.

– Мама? – тихо сказала она.

– Да! Да!

Разрыдавшись, Лили подхватила девочку на руки и прижала к себе маленькое дорогое существо.

– Ах, Николь! Как я счастлива, как я счастлива…

Уткнувшись лицом в черные волосики, она гладила маленькое беспомощное тельце. Николь молча прильнула к ней. Лили повторяла:

– Все кончено. Наконец все кончено.

Не в силах сдержать рыдания, Лили осыпала поцелуями маленькое запачканное личико. Кошмар закончился раз и навсегда. Лед, сковавший ее сердце, растаял, как по мановению волшебной палочки. Никогда в ее душе не было столько мирного покоя. Как странно не испытывать больше горечи и страха. Она уже отвыкла жить без боли. Теперь у нее есть то, за что она отдала бы все на свете,– тепло детского тела, чистая нежная любовь, которая возможна лишь между матерью и ребенком. В этот миг весь мир, казалось, исчез, остались только они с Николь.