— Не — говори — ни — слова! Ты и так только что дала повод кучеру для сплетен, которых слугам хватит на несколько недель. Не говоря уже о семье фермера, повивальной бабке, докторе и еще бог знает о ком.

Он бесцеремонно впихнул девушку в экипаж.

Она пришла в себя и, опустившись на кожаное сиденье, ехидным тоном произнесла:

— Ах, да, чуть не забыла, мы уже заключили соглашение! Мы не можем позволить покорной жене устраивать сцены на дороге!

— Моя покорная жена! — Брейдер чуть не подавился своими словами. Он стукнул рукой по крыше, давая кучеру сигнал трогаться с места. Затем всем своим весом резко опустился на сиденье так, что Джулия подпрыгнула.

— Я провел, ожидая тебя, несколько часов на холоде возле этого дважды проклятого дома. И что я получаю вместо благодарности? — Не давая Джулии и рта открыть, он сам ответил на свой вопрос. — Твой злобный, колючий язык.

Джулия стиснула зубы, чтобы не бросить мужу в лицо очередные возмущенные слова. Она забилась в угол экипажа, стараясь отодвинуться от Вульфа как можно дальше. За кого он себя принимает?

— Я не просила ждать меня, — процедила она.

— В таком случае, ты, видимо, должна убить меня за проявленное внимание и заботу, — холодно заметил он.

В этот момент Джулии показалось, что земля уходит из-под ног. К горлу подступил ком. Ее душили слезы. Сжав кулаки и вонзив ногти в ладони, она уговаривала себя: только бы не заплакать, только бы не разрыдаться!

Вскоре экипаж, громыхая колесами, подъехал к парадному входу особняка в Кимбервуде. Экипаж не успел остановиться, как Джулия уже подобрала юбки, готовая выскочить.

Но ее планы расстроила твердая рука Брейдера.

— Как? Разве тебе не нравится эта прекрасная ночь? — При свете ламп, проникающих из холла через входную дверь, девушка уловила насмешку в глазах мужа.

Джулия не знала, сможет ли вымолвить хоть слово и не разрыдаться. Но она не хотела показывать свои чувства слугам и Брейдеру. Она молча попыталась освободить руку.

Глаза Вульфа хищно сузились.

— Я же предупредил, что чужаку не место у постели роженицы. — Девушка всем телом вздрогнула, как от удара, при слове «чужак». — Что случилось? Крики новорожденного напугали тебя и заставили призадуматься над желанием иметь ребенка?

Джулия почувствовала, как задрожала нижняя губа. Она быстро прикусила ее. Я не буду плакать, я не буду плакать, говорила она себе.

— Ты ничего не знаешь об этом. — Слова вырвались из горла, причиняя ей физическую боль. Подави гнев, приказала она себе, и возьми себя в руки!

Брейдер усмехнулся.

— Невозможно вырасти на улицах и ничего не знать о рождении детей. В чем дело, Джулия? Неужели действительность слишком ужасна и трагична для тебя?

— Да! Все это слишком реально и слишком страшно. — Она с ненавистью подумала о боли, прозвучавшей в ее голосе. Она презирала слезы, которые против воли внезапно потекли по щекам.

Выражение глаз Брейдера мгновенно преобразилось, гнев исчез. Он протянул руку к лицу девушки, но она оттолкнула ее. Он покачал головой.

— Джулия, не позволяй боли напугать себя.

— Боль? — Джулии захотелось высмеять его. Она с сердитым видом размазала слезы по лицу и с гордостью произнесла: — Боль — преходящая вещь.

Брейдер выглядел совершенно сбитым с толку.

— Тогда что…

— Ребенок умер!

Пораженный, он разжал руку. Воспользовавшись его потрясением, Джулия пинком распахнула дверцу экипажа, спрыгнула на землю и побежала к дому мимо конюха, застывшего на почтительном расстоянии от споривших между собой хозяев.

Она беззвучно проскользнула мимо Фишера, открывшего парадную дверь, и скрылась в своей комнате. В спальне ее уже поджидала Бетти с улыбкой на худеньком лице. Джулия повернулась к стене, чтобы служанка не заметила мокрое и опухшее от слез лицо хозяйки. Срывающимся голосом она приказала.

— Уходи, Бетти. Немедленно уходи.

Донесся звук торопливых шагов служанки и щелчок осторожно закрытой двери. Джулия подняла, наконец, голову, посмотрела в зеркало на туалетном столике и, встретившись глазами со своим отражением, вновь заплакала.

Обойдя комнату, она потушила все свечи, мысленно моля всевышнего одарить ее силами и мужеством.

Здесь, в своей комнате, погрузившись в темноту, нарушаемую лишь огнем ее сердца, Джулия бросилась на кровать. От рыданий ее тело сотрясалось, словно от ударов.

Погрузившись в свои переживания, она почувствовала присутствие Брейдера лишь в тот момент, когда перина слегка прогнулась под тяжестью его колена. Ей захотелось уткнуться в подушку, но когда его руки обняли ее за плечи и нежно прижали к груди, она не сопротивлялась. Прильнув щекой к его надежному плечу, Джулия дала волю переполнявшим ее чувствам и уже не прятала слез.