– Нет, я останусь в этих краях.

– Много денег здесь проповедник не заработает.

– Я не проповедник. Это мой отец – проповедник. Я вовсе не чувствую склонности к этому занятию.

– А к чему чувствуешь?

– Хочу найти работу.

– Работы здесь непочатый край... на руднике. Но, Кленденнинг, это трудное ремесло. Особенно для человека, не привыкшего к тяжелому физическому труду.

– Я не боюсь тяжелой работы. – Он отодвинул стул и поднялся. – А теперь я, пожалуй, пойду чистить вашу конюшню, мэм.

Она проводила его до двери и проговорила:

– Твои мягкие руки, Кленденнинг, пойдут волдырями, когда ты возьмешься за грабли и лопату.

Он сердито посмотрел на нее – это было уже слишком. Потом резко повернулся и вышел. Идя по двору, он слышал, как она смеется ему вслед. Он был так зол, что едва удержался, чтобы не выйти за ворота и не отправиться куда глаза глядят. И пусть сама чистит свою проклятую конюшню!

Но сделка есть сделка. Он отыскал грабли и лопату в углу конюшни и приступил к работе. Ему не впервой приходилось заниматься такими делами. Они с Джереми много времени проводили на ферме.

За работой Рори размышлял о разговоре с Кэт Роган. Почему он сказал ей, что хочет остаться здесь? Что он здесь забыл? Такая жизнь – вовсе не его стихия. Однако он знал, что его решение остаться абсолютно правильно. Ему никогда не стать проповедником, как отцу, а если он вернется к Джереми, то будет до конца жизни жалеть, что упустил свой шанс.

Это было как вызов, как испытание, и он должен выйти из него с честью.

Закончив чистку конюшни, он положил все на место, в угол. Тут взгляд его упал на сапоги, и он заметил, что один из них перепачкан навозом. Бормоча под нос ругательства, Рори, нагнувшись, принялся счищать навоз сеном и ветошью.

– Что-нибудь нашел, Кленденнинг? – раздался у него за спиной веселый голос.

Выпрямившись, он обернулся. В дверях стойла, усмехаясь, стояла Кэт. Она все еще была в мужской рубашке и штанах.

– Ты что, никогда не надеваешь платья? – раздраженно спросил Кленденнинг.

– Крайне редко, – ответила она. – Я же тебе говорила. Ты что, хочешь, чтобы я в платье убирала здесь лопатой конский навоз?

– Леди не пристало носить мужскую одежду.

– Я никогда не претендовала на то, чтобы быть леди. – Она явно забавлялась. – А что, ты не встречал раньше женщин в брюках?

– Ни одной. Это неприлично. – Он надел пиджак. – Теперь я, наверное, пойду. Я уже закончил.

Она критическим взглядом прошлась по конюшне.

– Ты хорошо поработал, Кленденнинг... для проповедника.

– Я тебе уже говорил, что я не проповедник!

– Да, кстати, если поймешь, что не можешь здесь проповедовать или работать на рудниках, заходи: мне всегда пригодится хороший работник.

– Сомневаюсь, что это произойдет. До свидания, мисс Роган. Еще раз спасибо за все.

И снова, когда он уже дошел до ворот конюшни, она окликнула его:

– Я хотела сказать тебе, где ты можешь найти женщин в платьях, в самых настоящих платьях с розовым нижним бельем. В любом публичном доме, в Вирджиния-Сити их полным-полно!

И рассмеялась ему вслед.

Было около полудня, и жизнь в городке просто кипела. Люди, в основном мужчины, толпились на деревянных тротуарах Си-стрит, вокруг магазинов, рынков и прочих деловых мест. По самой же улице непрерывным потоком двигались повозки с рудой. На перекрестках большие и маленькие фургоны терпеливо ждали, пока появится возможность пересечь Си-стрит.

Кленденнинг нерешительно потоптался на месте, не определившись еще, куда он направляется и что собирается делать. Потом он разглядел на другой стороне улицы контору горнорудной компании и подумал, что ему больше ничего не остается, как устроиться работать на рудник.

Он попытался перейти через улицу, старательно увертываясь от повозок и лошадей, и вдруг заметил совсем близко от себя упряжку из двенадцати мулов. Уже не глядя по сторонам, он бегом бросился обратно к деревинному тротуару и там столкнулся с мужчиной, который с трудом удержал равновесие.

Кленденнинг обернулся, собираясь извиниться, и встретил злобный пристальный взгляд налитых кровью глаз.

– Сл-лушай, т-ты, черт тебя дери, т-ты, смотри, к-куда идешь, т-ты, чертов п-придурок!

Даже на расстоянии Кленденнинг почувствовал крепкий запах перегара, которым несло от этого огромного чернобородого горняка с широченными плечами и похожими на лопаты руками.

– Извините, – смущенно пробормотал юноша.

– Извинить! Т-ты набросился на меня, ударил, чуть не сбил с ног, а теперь говоришь – извинить?! Т-ты ж это специально сделал! Я т-те...