– И все-таки не хватило. Вы же не едите рис, вам обязательно хлеб подавай, да еще и варенье.

– Сколько же я съел этого варенья?

– В этом месяце восемь банок.

– Восемь? Не помню, чтобы столько я съел.

– Не вы один, вместе с детьми.

– Все равно, не должно было уйти больше пяти-шести йен. – И хозяин с невозмутимым видом принялся один за другим приклеивать к бумаге выдернутые им из носа волоски. Он вырывал их прямо с мясом, и поэтому они стояли на бумаге прямо, как воткнутые иголки. В восторге от неожиданного открытия хозяин подул на них изо всех сил, но волоски прилипли очень прочно и никак не хотели улетать.

– Ишь ты какие упрямые, – буркнул хозяин и начал дуть еще сильнее.

– И не только варенье, – продолжала хозяйка. От возмущения на щеках у нее выступили красные пятна. – Еще кое-что нужно было купить.

– Может быть, может быть, – ответил хозяин, снова засовывая пальцы в нос. Волоски были самых различных цветов: рыжие, черные, а один попался даже белый. Хозяин был этим немало удивлен и вовсю таращил на него глаза. Потом, зажав его между пальцами, поднес к самому лицу жены. С криком «Фу! Гадость какая!» та оттолкнула его руку.

– Да ты только посмотри, у меня в носу растут седые волосы. – Хозяин казался страшно взволнованным. Даже хозяйка, не выдержав, рассмеялась и поспешила уйти обратно в столовую. На экономические проблемы она, видимо, махнула рукой. А ее муж снова принялся за своего Тэннэн Кодзи.

Хозяин, которому при помощи волоска удалось прогнать жену, с облегчением вздохнул, как бы говоря: «Ну, теперь можно работать спокойно», – и каждый раз, выдернув волосок, порывался что-то написать, но у него так ничего и не получилось. Наконец он произнес:

– «Ест печеный батат» здесь совершенно лишнее, придется убрать, – и вычеркнул эти слова. – «"Воскурю благовония" тоже звучит слишком неожиданно, выбросим», – без всякого сожаления вынес он себе письменное порицание. Осталось только одно предложение: «Тэннэн Кодзи – это человек, который изучает воздушное пространство, читает Луньюй». «А так слишком коротко получается, – подумал хозяин. – Ох, и морока, пусть уж это будет не рассказ, а просто эпитафия». Помахал он в воздухе кистью и начал усердно рисовать в верхней части листа орхидею – жалкое подобие рисунка автора на полях. Весь его огромный труд до единого иероглифа пошел насмарку. Тогда он перевернул лист и написал что-то совершенно невразумительное: «В воздушном пространстве родился, воздушное пространство исследовал, в воздушном пространстве умер. Ах, воздушный, ах, пространственный Тэннэн Кодзи!» И тут пришел Мэйтэй. Наверное, Мэйтэй не видел никакой разницы между своим домом и домами чужими, потому что всегда входил бесцеремонно, даже не постучавшись. Более того, были случаи, когда он неожиданно вторгался с черного хода. Еще при рождении он потерял все качества добропорядочного человека – стыд, совесть, стеснительность, застенчивость. Не успев сесть, он спросил хозяина:

– Никак опять великан Тяготение?

– Уж не думаешь ли ты, что я все время только и пишу что о великане Тяготении? Сочиняю эпитафию Тэннэн Кодзи, – многозначительно ответил хозяин.

– Тэннэн Кодзи – это такое же посмертное имя, как и Гудзэн Додзи? [78] – как обычно наобум спросил Мэйтэй.

– А разве такое тоже есть?

– Навряд ли, но я сначала было подумал, что ты имеешь в виду именно его.

– Гудзэн Додзи… Нет, такого имени я не знаю. А вот кто такой Тэннэн Кодзи, ты знаешь.

– Кто же вообразил себя Тэннэн Кодзи?

– Я говорю о том самом Соросаки, который после окончания университета поступил в аспирантуру и занялся исследованиями по теме «Теория воздушного пространства», но отдавал учебе слишком много сил и умер от перитонита. Ведь Соросаки был моим близким другом.

– Ну, и прекрасно, что он был твоим другом, я не вижу в этом ничего плохого. Но кто переименовал Соросаки в Тэннэн Кодзи? Чьих это рук дело?

– Я. Я назвал его так. Это не то что вульгарные имена, которые обычно дают монахи, – самодовольно произнес хозяин, словно «Тэннэн Кодзи» и правда было необычайно элегантным именем. Мэйтэй засмеялся и потянулся за рукописью:

– А ну-ка, покажи мне эту эпитафию. Что такое?… – И громко прочитал: – «В воздушном пространстве родился, воздушное пространство исследовал, в воздушном пространстве умер. Ах, воздушный, ах, пространственный Тэннэн Кодзи!» Действительно неплохо, именно такая эпитафия подходит для Тэннэн Кодзи.

– Конечно, хорошо, – радостно вторил ему хозяин.

– Высечь эту эпитафию на камне, что кладут в кадушку с маринованной редькой, а потом отнести за ограду храма, пусть там лежит, как те камни, которые поднимают люди, чтобы испробовать силу. И красиво, и о Тэннэн Кодзи напоминать будет.

– Я так и собирался сделать, – совершенно серьезно ответил хозяин. Потом добавил: – Извини, пожалуйста, я сейчас же вернусь, а ты пока поиграй с кошкой, – и, не дожидаясь ответа Мэйтэя, вдруг поднялся и вышел из комнаты.

Мне совершенно неожиданно поручили развлекать Мэйтэй-сэнсэя, а поэтому нельзя было сидеть с угрюмым лицом. Я приветливо заулыбался и попробовал было взобраться к гостю на колени, но тут он сказал: «Ого, и растолстел же ты, а ну», – и, бесцеремонно схватив меня за загривок, поднял вверх. «Э-э, а задние лапы-то у тебя болтаются, не ловишь ты, видно, крыс… Как, хозяюшка, ловит ваш кот крыс?» – обратился он к сидевшей в соседней комнате хозяйке. Видно, моего общества ему было недостаточно.