— Разбудили его! Я новых часов лишился!

— Не зная дна, не прыгай в воду! На берегу жулье загорает, а он… Ихтиандр выискался! Плюйте, девки, на грудь, жить без моря не могу.

… А в далекой Сибири шел грибной дождик, и первые белые, которые в маринованном виде достойно дополняют экзотику армянского коньяка, лезли навстречу грибникам.

Среди носильных вещей обувь у Николая Калинова стояла особняком. В парадном углу гардероба. Если допускалась в нем недоглаженность брюк, пятно на рубашке, шарф веревкой, то с башмаков пылинки сдувались. Идеал поверхности приравнивался к зеркальной, и таковой она содержалась. Да не в шкафу, а при эксплуатации в жару и слякоть с использованием общественного транспорта. Николай Калинов не относился к тем российским гражданам, обувь которых пешком перемещалась только из машины до кабинета. Поэтому носовым платком не нос чистил, а туфли. Чуть непорядок, сразу в карман. Не рукавом ведь… Жена ворчала: платков не напасешься, все в тряпки перевел.

С детства такой. На улице грязь по уши. Николай в школу будто по заборам придет. Блестит обувь вопреки всем погодным катаклизмам.

— Калинов, ты что, ботинки в руках нес? — спросит учительница.

— Не, он на руках причапал, — скажут шутники.

Кроме красивой обуви, имелась еще одна страстишка — чай. Иной мужчина не заснет, не засмолив одну-другую сигарету. Сон не идет в голову без никотиновой накачки. Николаевой голове требовалось пол-литра чая осадить. И не давясь, а с чувством, толком, в одиночестве. Когда ни одна собака под ногами ритуала не путается. Домашние заняли спальные места, засопели в носоглоточные отверстия. Телевизор и радио в отключке. Даже газет не признавал параллельно чайной церемонии. Что называется, тет-а-тет с чашкой. Поднес к губам, сделал глоточек и под текучее тепло думай о жизни.

Например, на тему «очевидное и невероятное». Недавно Толя Трубников, сосед по даче, проболтался под пиво, что они с женой в ночь на Ивана Купала скачут по огороду голыми. В двадцать четыре ноль-ноль раздеваются до последнего лоскутка, садятся верхом на палки и аллюр три креста вокруг парников с огурцами. Идиотизм чистейшей марки. Дурдом на летних каникулах. Но огурцы у Трубниковых в любой год в рекордном объеме. В прошлом году все «садисты» поголовно ныли: то мамаево нашествие тли на огурцы, то туман вредный падал. Никаких условий для урожаев из книги Гиннеса. А Трубниковы, как всегда, ведрами снимали. Может, и на самом деле попробовать поскакать? Не убудет… Кино, конечно, если подумать: они с Анастасией, оседлав черенки от лопат, наяривают галопом между грядок…

А ведь не так запрыгаешь, жрать захочешь. Жизнь в последнее время напрягала, было о чем подумать вечерком. Тем не менее, жену Анастасию отправил к теще. В столицу Хохляндии славный град Киев. Шесть лет бедолага маму с папой не видела. Николай как-то за чаем решил — так дальше не пойдет, надо поднапрячься.

— Мы не из тех, кто последний хрен без соли съели! — убеждал жену. — Полетишь самолетом. По-человечески. Мне перед собой стыдно будет: единственная и неповторимая жена трое суток на поезде стыки боками считает. Как первобытная.

— Тебе туфли нужны.

— Ничего, семь лет «Саламандру» ношу и еще сойдет.

Проводил жену. Три недели пронеслись в момент. Опять аэропорт, теперь уже по обратному поводу. Жена цветет от счастья — своих повидала, родные места посетила, к любимому мужу вернулась.

— Соскучилась, — прижалась к Николаю в машине. — Какой я тебе оригинальный сувенир везу… Сюрприз!.. Закачаешься!.. Без ума рад будешь! На сто пятьдесят процентов уверена!

— Какой сувенир? — загорелся Николай. — Новые туфли?

— Потерпи!

Легко сказать. Николай газу подбавил — быстрее к сюрпризу…

— Не гони, дурачок! — жена сдерживает.

Сюрприз получился на 200 процентов! Но без радости.

В чемодане вместо платьев — брюки мужские. Вместо дамского белья и других женских причиндал — мужское исподнее, электробритва, кожаная папка с бумагами…

— Не мой чемодан! — схватилась за голову жена. — Перепутали! А я тебе бокал везла, как ты мечтаешь!

Как-то у знакомых Николай увидел уникальный агрегат — чашку-самозаварку. В ритуальном вечернем чаепитии был бзик — заваривать напиток прямо в чашке. Переливание, считал Николай, во вред любимому напитку. Заварит в пол-литровой, накроет блюдечком… Одно плохо — заварочные лохмотья в рот лезут. Чашка-самозаварка исключала неудобства по выплевыванию ошмотьев. Она состояла из трех частей. Во-первых, чашка. В нее вставляется этакая фарфоровая розеточка, дно сплошь в отверстиях. Сюда чай засыпается. Не гранулированная труха, конечно. Кипяток через розетку-ситечко заливается. Третий элемент агрегата — крышка, изготовленная из того же материала — фарфора. Накрываешь систему, минут пять или сколько там вытерпишь, даешь настояться, затем крышка с розеткой в сторону до следующего раза, а сам сиди и наслаждайся напитком, разогнав домашних по кроватям.

Удобная штука. Чай получается чистый, плевками отвлекаться от дум не надо. Николай задрожал, увидев эту конструкцию в действии.

Однако дружок-товарищ, как ни умолял Николай, не отдал.

— Подарок. Не могу.

В Киеве Анастасия наскочила на мечту супруга. И ужас как удачно — последнюю с витрины сняли. На крыльях из магазина летела. Любимому Коленьке отхватила вожделенный агрегат.

Которого в чемодане не оказалось. Анастасия в слезы. Тогда как Николай не расстроился из-за подмены.

— Ну, и черт с ним! — оценил содержимое чужого чемодана.

Особенно Николаю туфли понравились знаменитой фирмы «Мэйфеар». Давно слышал о наличии такой, да сталкиваться с ее сапожными экземплярами не доводилось. Нога обомлела, попав внутрь туфли, залилась колоратурным соловьем в процессе примерочной ходьбы по ковру. Коричневой кожи мокасины с изящными пряжками были продолжением ступни, а не досадной необходимостью, которую натягиваешь, чтобы пятки об асфальт не бить.

— Если толкнуть их, наверняка тысячи две с половиной можно взять! Мне месяц работать! — сказал Николай, хотя желания продавать ни малейшего не было. — Смотри, тут еще джинсы новые. С биркой. Папка кожаная… Одна чашек на десять потянет…