Положив трубку, Лейла увидела, что гость внимательно осматривает комнату – книги на полках в нише за камином, картину над каминной полкой, медный микроскоп, служащий украшением.

– Эта вещь выглядит очень старинной, – заметил Майкл Саузерн, неловко собирая информацию.

– Да, – сказала она. – И по-своему известной. Когда-то этот микроскоп принадлежал Ноэлу Кордери. Мне дал его папа – не Александр, конечно, но один из смертных Павлов, сменивших его в Ватикане.

Она смотрела на реакцию юноши.

Странно, что он невесело засмеялся. Это было неожиданно.

– Совпадение, – сказал он, объясняя свою невежливость. – У меня болезнь, названная именем Ноэла Кордери.

Она удивленно подняла брови:

– Ты очень молод, чтобы подвергнуться преобразованию.

– У меня болит нога, – напомнил он. – Очень болит. Я не могу ходить нормально, поэтому меня чуть не накрыл прилив. Еле добрался до скал.

Он нахмурился, вспоминая, с трудом сел. Она подошла, предчувствуя его боль. Лицо Майкла побледнело, не оставляя сомнений в том, что нога болит.

– Ты забрался далеко от дома. Пешком пришел?

– Дохромал, – ответил он и, сглаживая неловкость, спросил: – Почему папа, кто бы он ни был, дал тебе микроскоп Ноэла Кордери?

– Он знал, что я очень хотела его иметь, – спокойно сказала она. – Я нескромно попросила об этом, он был вежлив и не отказал.

Лейла ждала его реакции, зная, что ее слова многое выдают, если он следит за ходом беседы. Лейла провоцировала его на демонстрацию интереса.

Майкл опять посмотрел на нее, мягче и задумчивее:

– Ты знала Ноэла Кордери молодым?

Он уловил ее веселье, и это ее обязывало. Вопрос был серьезным, но кажущаяся легкость упрощала ответ.

– Да, – ответила она. – Я знала его ОЧЕНЬ молодым.

Он подождал мгновение и сказал:

– В таком случае я не встречался с человеком старше тебя. Ты должна помнить всю историю континента. И всю историю науки о бессмертии тоже – от Ноэла Кордери до Томаса Саузерна. Кровавый эликсир генетического кода… Ты упоминаешься в книгах по истории?

– О да, – сказала она. – В более подробных, во всяком случае. Я была с Ноэлом Кордери в Адамаваре и жила на Мальте до прихода армады. Я была даже в Кардигане до первого отъезда Ноэла из Британии. Но историки во мне не очень заинтересованы, кроме как в свидетеле, способном помочь связать события воедино. Я ничего не сделала, только присутствовала. Возможно, только поэтому еще жива, а другие давно убиты и замучены.

Майкл улыбался, но его внимание было рассеянным.

Он был полон интереса, но мокрая одежда мешала сосредоточиться.

– Можешь дать мне сухую одежду? – спросил он, осознавая неловкость своего положения.

– Да, – сказала она и добавила в ответ на искру его интереса: – Оставленную тем, о ком ты не мог даже слышать.

Лейла поднялась наверх и поискала в ящиках мужскую одежду. Парень был высоким, но довольно худым. Вампирша нашла сорочку, джинсы и толстый свитер. Майкл уже почти снял мокрое, и она подождала, пока он в смущении не накрылся одеялом. Женщина не предложила своей помощи, уверенная в отказе. Она принесла с кухни хлеб с маслом, холодное мясо и сыр. Юноша уже оделся и отложил одеяло в сторону. Он держал ладони над весело потрескивавшим огнем.

– Извини, все холодное, но я вскипячу воду. Чай или кофе?

– Кофе был бы хорош, – сказал он и, помолчав, как бы извиняясь, добавил: – Я не ранен, просто устал, перенапрягся, уходя от прилива.

– Знаю, – заметила она. – Кости целы, я проверила. Врач не нужен, но твоя нога, наверное, очень болит.

Он показал ей пластиковый флакон, который, видимо, лежал в кармане брюк.

– Таблетки, успокаивающие боль. Я принимаю их нечасто, но все время держу при себе.

Она кивнула и пошла за кофе. Принеся чашки, села на кушетку, отодвинув ненужное одеяло.

– Я позвоню тебе домой позже, если ты только не поедешь на такси, – сказала она. – У меня нет машины, но за тобой заедут.

– Хорошо, – согласился он. – Ты говоришь, что не очень общительна. Тебе доставляют припасы?

Лейла кивнула, минуту или больше они сидели, глядя на языки пламени, отпивая кофе. Потом Майкл опять посмотрел на нее тем же задумчивым взглядом, к которому примешивались любопытство, удивление и легкий страх. Это был страх не перед ней, а перед великой пустотой, разделявшей его и ее опыт. Он находился во временной точке, достигнутой историей, простой парень, продукт своей эпохи. Она, напротив, была частью нити этой истории, реликвией бессмертного прошлого. И он все больше понимал, что она ближе к средоточию пряжи, чем другие.