— При всем к вам уважении, я все же считаю, что это моя забота, — сказала Пери. — Генетические материалы Эйдена Прайда не должны использоваться не по назначению, и я полагаю…

— Довольно, Пери Уотсон. Не понимаю, почему вам везде мерещатся заговоры. Учёные разных Кланов не взаимодействуют друг с другом по целому ряду секретных проектов. Мы мало контактируем. Да и то только с целью обмена полезной информацией на открытых симпозиумах. Все наши открытия, которые могут быть полезными для всех Кланов, доступны всем. Учёные Нефритового Сокола работают на благо детей Керенского. Вот и все. Кстати, я понимаю ваше молчание как акт неповиновения.

Он относится к своему руководящему положению слишком серьёзно, — подумала Пери. — Даже его кабинет отражает это. Все на своём месте. Письменные принадлежности, расположенные в строгом порядке. На стене соответствующие моменту исторические голограммы. Мебель, больше отвечающая аскетическим запросам воинов…

— Это не есть неповиновение, Генерал-Учёный. Если бы я не была преданной моему Клану научной единицей, то не сидела бы здесь. Как учёный я желаю продолжать служить Соколу. В данный момент я без работы, провожу собственные изыскания, поэтому официально прошу начальство приписать меня к Учебному Центру сиб-группы 111.

Бальзак отвернулся, возвращаясь к своей аккуратной полированной конторке.

— В просьбе отказано. Вы свободны.

Пери отметила про себя агрессивность тона Бальзака. Этот человек был слишком напыщенным, чтобы не сказать больше.

— Какое задание вы бы предложили?

— Вам известны соответствующие каналы. Воспользуйтесь ими.

— Я думала, что…

— Вы ошиблись, — отрезал Бальзак. — Повторяю, вы свободны. Если мне придётся повторить это ещё раз, то вы будете выпровожены в сопровождении охраны, Пери Уотсон.

— Хорошо, — ответила Пери, понимая, что у неё нет другого выбора.

После того как она ушла, Бальзак долго о чем-то думал, невидящим взглядом уставившись на картину, где была изображена битва при Токкайдо.

Замысел художника состоял в том, чтобы передать напряжение последних мгновений битвы с участием Эйдена Прайда, — той самой битвы, после которой он получил официальный статус героя Клана Нефритового Сокола.

Бальзак сомневался в том, что все выглядело именно так, как это изобразил художник — Эйден Прайд в своём «Лесном Волке», лупящий в белый свет как в копеечку голубыми лучами лазеров и окружённый штабелями поломанных вражеских боевых роботов, выглядел довольно глупо.

Что-то в его «Лесном Волке» было преувеличенным. Машина была чуточку выше и немножечко шире, чем нужно, и вообще…

Ну что же, такова авторская концепция, решил Бальзак и, включив переговорное устройство, вызвал начальника своей охраны Олана.

Высокий и худой Олан стоял по стойке «вольно» перед Бальзаком. Даже в накрахмаленной строевой форме внешний вид этого человека не внушал доверия. Что ж, он действительно какое-то время был бандитом.

— Вам надо будет провести ещё один акт нейтрализации, Олан. Я хотел бы, чтобы вы выбрали для этого двоих самых лучших ваших людей.

Олан кивнул. Обычно он помалкивал, а если и говорил, то очень кратко.

— Объект? — спросил он.

— Пери Уотсон.

— Та, что только что вышла…

— Да. Но запомните: ни я, ни каста учёных вообще не должна быть замешана в этом деле. Я думаю, что исполнителям не стоит брать с собой документы — на тот случай, если что-нибудь пойдёт не так.

— Естественно.

— Готовьтесь тщательно, но выполняйте поскорее.

— Слушаюсь.

— Можете идти.

Олан молча поклонился и вышел.

Пару секунд Бальзак сожалел о необходимости произвести эту нейтрализацию, но вскоре возвратился к своим обычным служебным обязанностям — тщательной экспертизе научных работ и встречам с учёными, работающими над различными проектами. Погружение в работу было для него лучшим средством избавиться от нежелательных мыслей, и к концу дня он совсем позабыл о Пери Уотсон.

Умение расставлять все по полочкам было главным коньком Главного Учёного, помогло ему посредством подковерной борьбы добиться своего поста и помогало жить дальше.

Мало кому из его предшественников удавалось оставаться пожизненно на этом посту. Бальзак давно понял, что в касте учёных добиться успеха можно только интригами, и в этом ему теперь не было равных — настолько, что едва ли кто-нибудь когда-нибудь мог уличить его в нечестности.

И все же эта Пери Уотсон раскусила его, и, когда Бальзак это понял, женщине был вынесен приговор.

Арена схваток за родовое имя

Айронхолд