Наши личности или, если хотите, информационные матрицы, это кластеры общего информационного поля. В момент смерти этот кластер не исчезает, а интегрируется в общее поле, или растворяется в нем. Не знаю. И физики не знают, нам этот процесс отследить не удалось.

— Ага, еще один аргумент в пользу существования бессмертной души! К лику святых быть причисленным не планируете?

— Да прекратите же! У нас, между прочим, не так уж много времени!

— Пардон, доктор, продолжайте, пожалуйста.

— Так вот: некоторые кластеры или личные информационные матрицы, называйте, как хотите, резонансны относительно друг друга. Обнаружить пару таких взаимосвязанных кластеров очень трудно, вы — четвертый случай. С первыми двумя ничего не получилось. Потом один раз перенос удался. Теперь вот Вы.

— Аналогия ясна: приемник и передатчик, настроенные на одну частоту, передающая среда — информационное поле Вселенной. Что останется от меня после передачи?

— Оболочка без признаков мысли и сознания. Овощ.

— А что станет с приемником?

— Замена личности. Он станет Вами.

— А не наоборот?

— Во всяком случае, Ваш предшественник свою личность сохранил, подал весточку и даже начал выполнение задания.

— Значит, все-таки, задание. А "эффекта бабочки" не боитесь?

— Нет, воздействие, которое может оказать один человек, даже будь он великим императором, настолько несопоставимо по масштабам со всей вселенной, как объектом воздействия… исчезающее малая величина.

— Ну не скажите! Насчет всей Вселенной не знаю, но для Земли… Устроить, например, ядерную зиму, или какую-нибудь кошмарную эпидемию, да мало ли что можно…

— В двенадцатом веке? И где же Вы возьмете ядерную бомбу?

— Намек понял. И что же за задание? Убить кого-нибудь или, наоборот, спасти?

— Зачем? "Эффект бабочки" не работает, во всяком случае, на такой «дистанции», я же объяснил. Все гораздо проще, приземленнее, если хотите, меркантильнее. Стыдно даже говорить, но жизнь сейчас такая…

— Кого-то ограбить, зарыть клад в условленном месте, а вы здесь откопаете? Не смешно, доктор.

— Тем не менее. Только грабить не нужно. Знаете, сколько стоят сейчас иконы или книги дотатарской Руси?

— Вы серьезно? И ради этого…

— Слушайте Вы… управленец, мать Вашу! Вы что — вчера родились? Нас выселяют из здания, персонал лабораторий разбежался потому, что не получает зарплаты, электричество отключили, я — доктор Медицинских наук, профессор — халтурю в коммерческой шараге… Дальше продолжать?

— Понимаю, простите Максим Леонидович. Как же вы в таких условиях меня «запускать» собираетесь? Без электричества…

— В подвале института есть генератор, недавно достали две бочки солярки. Запустим.

— Когда?

— Сегодня ночью спутник-ретранслятор будет в нужной нам позиции.

— Как сегодня? Нужно же подготовиться, хотя бы обстановку на месте изучить, я же не историк, языка не знаю, да и вообще…

— Адаптироваться Вам будет легко — Вы «вселитесь» в тело младенца или совсем маленького ребенка. Кого удивит, что ребенок ничего не знает и плохо говорит? Пока подрастете, во всем разберетесь, времени будет предостаточно. А подготавливать Вас некому. Наш специалист — археолог — на свое несчастье, раскопал что-то ценное. Бандиты решили, что им это пригодится…

— Убили?

— Нет, но из больницы выйдет, в лучшем случае, через месяц. А сможет ли работать… Вот так!

— Ну, хорошо… В кого хоть вселяться-то буду?

— Где-то у меня тут записано. Вот! Мужчина, дата смерти — 1171 год, дата рождения неизвестна. Возраст на момент смерти — 55–60 лет. Очень неплохо по тем временам. Умер, кстати, как заверили специалисты, совершенно здоровым человеком. Наверно был убит. Судя по всему, принадлежал к военной знати, скорее всего, был боярином. Похоронен недалеко от реки Припять.

— Это в Чернобыльской зоне?

— Да, но Вас-то это не коснется.

— Я не о том. Как раскопали-то?

— Не знаю, как-то не приходило в голову спросить.

— Мы отвлеклись. Что еще известно? Как звали-то, хоть?

— Раб божий Михаил. Но Сан Саныч — наш историк — сказал, что это ничего не значит. Всего лишь — крестильное имя, а на самом деле всю жизнь мог проходить каким-нибудь Ярославом, Всеволодом или вообще — Жирятой.

— Еще что-нибудь?

— Нет, это — все.