– Придержи свой язык, – зло бросил он. – Без хлопка я должен буду закрыть фабрики.

– Представляю себе: тысячи тюков хлопка ежедневно из блокадного Чарлстона на контрабандных кораблях.

– Не будь дурой, Корт. Спекулянты взвинтили цены. Багамы облагают налогом в тысячу процентов. Я не могу платить такие деньги. Да и если бы мог, не стал бы. Это был бы плохой бизнес.

– Бизнес. Везде бизнес. И из-за этого ты женился на ней.

Он вздохнул.

– Да не в хлопке дело. Я люблю ее.

– Тогда ты просто глупец.

Марк направился к выходу.

– Но мы еще не закончили разговор!

– Мне больше нечего тебе сказать, Корт. Если моя жена нежеланна в Оуклей Корт, мы уедем.

– Если вы уедете, отца хватит удар.

Марк постоял у дверей, явно не желая идти на уступки.

– Ладно, – сказала она, – буду следить за своими манерами и постараюсь вести себя с ней прилично.

– Вот и хорошо.

Когда он ушел, Кортни села около камина в своей гостиной и обдумала свой разговор с Марком. Она вспомнила, что на протяжении всего разговора Марк почти не заикался.

Кортни вернулась к своим гостям и стала смотреть, как они танцуют последний вальс. Ночью она никак не могла уснуть. Наконец в середине ночи она решила, что не может больше оставаться в Оуклей Корт и, приняв решение уехать, заснула.

На следующее утро, когда она, Марк и доктор Картрайт сидели за завтраком, она объявила о своем намерении обосноваться в Мэйфэйр Хаусе.

– Мне нужно на какое-то время уехать из Оуклей Корт. Я уеду сразу же, если отец не будет возражать.

– Глупейшая затея, – заметил Марк. – Отец пробудет в Оуклей Корт еще шесть недель или даже больше. Тебе нельзя оставаться в Лондоне одной.

– В доме куча слуг, так что я не буду одинока. И вообще, Марк, перестань себя вести, как старый брюзга.

– Люди начнут болтать всякое, – продолжал настаивать Марк. – Недавний бал состоялся как раз вовремя. Свет, наконец, закрыл глаза на твою экстравагантную юность и принял тебя при условии, что ты будешь соблюдать правила игры.

– Я возьму с собой Мойру. Этого достаточно?

– Она не очень-то помогла Саре, – заметил Марк.

– Эти слова не делают тебе чести. Во-первых, я не Сара, а во-вторых, мне безразличны светские условности. Я не стремлюсь быть принятой в свете.

У Марка от гнева надулись жилы на лбу. Он произнес только одно слово:

– Отец…

– Ты что, пожалуешься отцу? – Она повернулась к Картрайту.

– Что вы думаете об этом, доктор?

– Марк, лучше бы не беспокоить отца, чтобы не волновать его понапрасну, – сказал доктор.

– Он не согласится, Корт, – упрямо твердил Марк.

– Согласится, если ты будешь на моей стороне. Прошу тебя, Марк!

– Не надо просить меня об этом.

– Но ведь это даст возможность тебе и Мэрили бывать здесь, не опасаясь выпадов с моей стороны.

– А вот и я, – объявила Мэрили, проходя в комнату и устраиваясь за столом напротив Марка.

– Может быть, Лондон пойдет ей на пользу, – заметил доктор Картрайт, – она очень бледна. Возможно, деревенская атмосфера угнетает ее.

– Кто едет в Лондон? Ты, Кортни? – защебетала Мэрили. – О, Марк, может быть, и мы поедем?

– Мы должны ехать в Манчестер, дорогая, затем в Бристоль. А уж потом, – Марк пожал плечами, – если ты пожелаешь…

– Ты так добр ко мне, – промурлыкала она, протянув к нему через стол руку и улыбаясь фальшивой улыбкой.

Кортни едва сдержалась, чтобы не сказать какую-нибудь резкость. Ей было противно смотреть на эту сцену.

Кортни с некоторым удивлением смотрела на лакея, стоявшего у двери в резиденции отца Мэйфэйр и ожидавшего ее, чтобы проводить к карете. Зачем она согласилась на прогулку с Арманом и доктором Картрайтом? Она не вполне хорошо себя чувствовала. Вместо того, чтобы приехать за ней, как это было принято, они прислали лакея. Она подумала, уж не повлияла ли на них, как и на нее, погода.

Посмотрев на закрытую карету, она придумывала отговорки, чтобы отказаться от поездки. Обычно Арман нанимал ландо. Может быть, он прислал закрытую карету, ожидая, что погода испортится? Но как же тогда верховая езда? Она умрет от жары и духоты в закрытой карете в такой день. Она искоса глянула на карету. Занавески на окнах были задернуты.

После того как Кортни переехала в Лондон, Арман и доктор Картрайт окружили ее вниманием. Они ежедневно совершали прогулки верхом, выезжая ровно в два после полудня. Сначала Кортни выезжала с ними довольно редко, но в последний месяц она каталась так часто, что этого могло хватить на всю жизнь.