На несколько часов мы укрылись в лесу, пережидая атаку. Уже стемнело, прежде чем мы проехали по горящим улицам Лаона.

Меня мучает один вопрос: что стало с моими парнями?

Мы ехали ночью при ближнем свете фар. Это требовало большого напряжения. Время от времени я сменял водителя за рулем. Бесконечные колонны скопились на дороге. Машины ломаются и останавливаются. Французские активисты Сопротивления усеяли дорогу гвоздями и маленькими контактными минами. Я рад, что приказал прикрепить щетки впереди колес, чтобы защитить шины. В конце концов я почувствовал себя разбитым. Усталость и нервное напряжение прошедших двух суток наконец сказались. Я съехал с дороги в лес. Через несколько минут я уже спал как убитый.

Все машины нашей эскадрильи добрались до Бомона. Несмотря на непрекращающиеся бомбардировки и налеты штурмовиков днем и нападения террористов французского Сопротивления ночью, ни одна машина не пропала.

Я глубоко шокирован и теми рапортами об ухудшении ситуации, которые получал, и тем, что видел своими глазами за последние два дня на французских дорогах.

Думаю, что организовать эффективное сопротивление наступлению врага невозможно. Несколько бронечастей СС и десантных подразделений продолжают отчаянно сопротивляться. Но наши войска в целом потеряли боевой дух. Мне омерзительно смотреть, как наши оккупационные войска отступают, не помышляя о сопротивлении, после того как они несколько лет стояли во Франции. Личная безопасность — вот что беспокоит гражданскую и военную администрацию. Отступление выродилось в трусливое, паническое бегство с целью любой ценой избежать столкновения с противником. Годами эти офицеры и чиновники наслаждались роскошной, паразитической жизнью во Франции. Понятие о воинской обязанности забыто. Сумки и чемоданы — вот чем забиты дороги. Их машины нагружены свертками с награбленным. Часто они едут со своими французскими подругами, тоже жаждущими поживиться награбленным.

Если мы проиграем эту кампанию, французские женщины должны нести самую большую ответственность. Ночи страсти и распутства подорвали нравственные устои наших солдат и офицеров. Они больше не хотят жертвовать своей жизнью во славу отечества благодаря энергичным усилиям профессиональных шлюх и любительниц сладкой жизни. Будь я командующим, быстро бы навел порядок при помощи военного трибунала. Этим мы, но крайней мере, проявили бы свое уважение к солдатам, героически сражающимся на востоке.

Судьба моей эскадрильи пока не решена. Сейчас я получил приказ оборудовать новый аэродром недалеко от Манша. У меня приблизительно 1000 солдат и еще 1000 бельгийцев обслуживающего персонала.

Пока я не получил ни новых самолетов, ни летчиков Несколько дней назад эскадрилья была переведена в Вестервальд. Я провел несколько операций вместе с офицерами штаба. В этих боях я получил возможность увеличить свой постоянно растущий счет.

Здесь, в Германии, царит совершенный хаос с тех пор, как рейхсфюрер СС Гиммлер взял на себя командование резервными войсками. Кажется, фюрер передает командование вооруженными силами лидерам своей политической партии, отстраняя военных руководителей. Слава Гитлера как «величайшего военного гения всех времен», распространившаяся в начале войны, медленно, но верно меркнет. Он поступил бы мудрее, предоставив ведение боевых действий опытным генералам.

Несколько дней назад я присутствовал на конференции с генералом Галландом, командующим истребительной авиацией. Возможно, моя эскадрилья будет расформирована совсем, принимая во внимание чрезвычайную сложность ее восстановления. Производство наших самолетов серьезно затруднено вследствие воздушных атак союзников. Почти все заводы разрушены, а недостаток топлива еще больше ограничивает наши возможности.

Более того, трудность представляет вопрос укомплектования эскадрильи. Подавляющая часть опытных летчиков или погибла, или ранена. На западе и на востоке наша линия фронта каждый день понемногу отходит назад. Сейчас мы ждем новое «секретное оружие».

Мы, летчики-истребители, в частности, очень ждем появления реактивных самолетов. По идиотскому распоряжению Гитлера, данному несколько недель назад, первые реактивные двигатели, которые сойдут с конвейера, будут использованы исключительно как «оружие возмездия».

Гитлер с гневом отверг протесты командного состава истребительной авиации всех уровней, Галланда и даже Геринга. Нам запрещено обсуждать возможность использования реактивного двигателя в воздушных боях.

Немецкая авиация медленно истекает кровью, защищая рейх. Наши города, заводы полностью разрушены, они практически беззащитны перед методичными бомбардировками англичан и американцев. А в это время единственное, о чем может думать Гитлер, — это «возмездие»!

Если бы нам предоставили хотя бы одну или две авиагруппы, оснащенные новыми «Ме-262», мы получили бы хороший шанс для исправления ситуации. В противном случае война в воздухе будет проиграна.

Два дня назад меня направили в 8-ю истребительную дивизию. Моя эскадрилья переведена под Вену. Я здесь, чтобы получить пополнение и самолеты, перед тем как отправиться воевать в Венгрию.

Сегодня у меня была прекрасная встреча. Генерал-майор, начальник штаба дивизии, пригласил меня в штаб, чтобы представить начальникам отделов. В отделе разведки я встретил того, кого ожидал встретить меньше всего! Старший лейтенант Гюнтер Герхард! Я не мог поверить своим глазам!

Это мой старый друг, который, как мне сообщили, погиб больше двух лет назад. Гюнтеру тоже сообщили, что я погиб в ожесточенной схватке на западе.

Это был один из самых счастливых сюрпризов войны для меня. По моей просьбе Гюнтер немедленно назначен в мою эскадрилью, заменив капитана Маршалла в должности моего адъютанта. Мой старый друг был в восторге, сменив гнетущую атмосферу в штабе на чистый воздух боевой части.

За последние несколько дней я постоянно получал пополнение. Летчики, направленные в мою эскадрилью, являлись на рапорт в штаб. Среди них было несколько знакомых лиц, пилоты, вернувшиеся к боевым действиям после госпиталя. Некоторые из них летали на бомбардировщиках до того, как были расформированы их части.