– Конечно, – честно заявил я. – Особенно если ты мне, как другу, скажешь, что ты больше всего любишь.

Он вдруг судорожно сглотнул и с восторгом произнес:

– Овсяное печенье, – подумал и добавил: – Кило.

– Заметано, – бодро ответил я. – Так как же мне тебя звать?

Лошадный потупился и заскреб ножкой по полу. Потом исподлобья бросил на меня взгляд и застенчиво спросил:

– А ты смеяться не будешь?

Леди опять хихикнула.

– С какой стати? – возмущенно ответил я. – Как можно над другом смеяться?

Лошадный глубоко вздохнул и прошептал:

– Миша.

– Отлично, Михаил, – уточнил я. – А меня можешь звать Илья, или Вепрь.

Он укоризненно на меня посмотрел и повторил:

– Меня зовут Миша.

Я мгновенно поправился:

– Хорошо, Миша, пойдем все-таки посмотрим Ворона.

Миша повернулся и заторопился дальше по проходу между стойлами. Я припустился за ним.

Ворон встретил нас тихим ржанием и вначале потянулся к лошадному. Тот, привстав на цыпочки, погладил его по носу и, повернув голову в мою сторону, шепотом спросил:

– Ты сахар принес?

Я в растерянности пожал плечами, и тогда Миша, выудив из своего кармана, сунул мне в руку липкий белый обломок. Я протянул ладонь Ворону. Тот осторожно, прихватив сахар губами, ткнулся мне в ладонь носом. Я, войдя к Ворону в просторное стойло, внимательно его оглядел. Выглядел тот, на мой непросвещенный взгляд, прекрасно и был готов к продолжению нашего путешествия.

– Ты не беспокойся, – раздался резкий голосок Миши, – конь будет в полном порядке.

– А кто тебя сменяет? – обратился я своему новому другу.

– Как это сменяет? – удивился тот.

– Ну, когда ты отдыхаешь.

– Когда я отдыхаю? – Миша, похоже, меня не понимал.

– Ты же не прикован к этой конюшне. У тебя должно быть свободное время, сходить куда-нибудь, развлечься там?..

Он задумчиво склонил голову набок.

– Я что-то не пойму, – заверещал он через мгновение. – Я здесь один и всегда, и дальше двора не ухожу. И какое время свободное с развлечением, я не знаю. А знаю я лошадей, и чего им надо, и чего им не надо. – Он опять немного помолчал и обиженно добавил: – А если ты дружить не хочешь, так и скажи!

– Я друзьями не бросаюсь, – гордо заявил я. – А вопросы задаю, потому что хочу о своем друге все знать, чтобы быть ему полезным. А ты сразу обижаться.

Мы уже вышли из стойла Ворона и двигались к выходу. После этих моих слов Миша вдруг взял меня за палец и неожиданно грустно сказал:

– Я не обижаюсь. Только знаешь, Вепрь, никто со мной не дружит, а все орут: «Лошадный, лошадный». И никто меня не угощает, а я со двора выйти не могу, заклятие не дает.

Что-то перехватило мне горло, и я, часто заморгав, не удержался и погладил его по гладкой головке.

В этот момент я вышел на залитый солнцем двор. Рядом со мной никого не было, в густой тени коридора конюшни смутно виднелась какая-то тень. Мне захотелось вернуться к Мише, но Леди своим слегка насмешливым голоском проворковала:

– Пошли за печеньем. Сам пообещал.

Я медленно побрел к воротам и, выходя из них, обернулся. Во дворе снова появился нескладный подросток в драной одежонке с большой лопатой, которой он сгребал катыши конского навоза.

Выйдя из ворот, я обнаружил, что стою на прямой как стрела улице, буквально через несколько домов выбегающей из городка в открытое поле. В противоположном направлении улица образовывала перекресток, а затем упиралась в несуразное двухэтажное здание, представлявшее собой помесь готического собора и греческой базилики. Двускатную крутую крышу и боковые навесы, крытые красной черепицей, подпирал фронтон, опирающийся на классические дорические колонны, стоящие на выщербленной мраморной площадке, стекающей короткими ступенями к упирающейся в них дороге. Небольшие вытянутые окошки на фасаде, забранные в простые Т-образные рамы, были заполнены цветными, сильно запыленными виражами. Все здание имело такой возвышенный и в то же время нелепый вид, что буквально притягивало к себе. Я, конечно же, направился в его сторону. Тем более в моей голове мелькнула мысль, что не плохо бы ознакомиться с образчиком религиозных верований местных жителей, коль скоро это здание окажется культовым.

Подойдя к перекрестку, я огляделся. На улице, пересекавшей мой путь, было очень оживленное движение. Шагали разнообразно одетые люди, в основном женщины, коренастые мужички катили за собой маленькие двухколесные тележки, нагруженные овощами и зеленью, ослы и мулы тянули телеги побольше – эти были завалены мешками, бочками, коробами.

– Я тебе говорила, что дело надо делать по утрам, – довольно проворковала Леди мне в ухо, щекоча его своим язычком. – Видишь, люди торопятся на базар.

– Мы тоже пойдем на базар, только сначала я хочу заглянуть в этот храм. – Я кивнул в сторону заинтересовавшего меня здания.

– С чего ты решил, что это храм?

– Похоже.

– Хм. – В ее междометии явственно звучало сомнение.

Между тем мы пересекли перекресток, прошмыгнув в потоке людей, и вышли на совершенно пустую площадь перед зданием.

Вблизи стало ясно, что оно очень запущено и давно требует серьезного ремонта. Мраморная плитка, облицовывавшая когда-то здание, потрескалась и во многих местах отвалилась. Колонны, еще сохранявшие свою прекрасную классическую форму, были в плачевном состоянии, капители, венчавшие их, были обломаны, лепной фриз практически полностью отвалился, не хватало многих чешуек черепицы. В общем, здание представляло собой запущенную, разваливающуюся древность.