Миша наконец заметил иронию.

– На то я и сыскарь, мамуля. Но что удивительно, все остальные претенденты прошли мимо и не заметили, а ведь на самом виду лежало сокровище-то.

– На виду? – переспросила мать. – Но я надеюсь, не на панели?

– Никогда! – решительно воскликнул он. – В квартире у коллеги. Приличная семья, муж – бывший наш сотрудник, жена – следователь. Ты, кстати, должна знать, о ком идет речь, я же тебе книжки Татьяны Томилиной в больницу приносил.

– Боже мой! – всплеснула руками мать. – Только не говори, что ты женишься на писательнице!

– Успокойся, я женюсь на ее родственнице. А можно мне майонезика в салат добавить?

Мать достала из холодильника банку с майонезом и поставила перед ним.

– Добавляй сам, сыночек. Хорошо, про то, что ты женишься, я все поняла. А она выходит за тебя замуж?

– Пока не знаю. Но, поскольку я сыщик, я постараюсь это выяснить как можно скорее. Ты не возражаешь насчет познакомиться с невесткой?

– С будущей, – строго уточнила мать. – Приводи. Только предупреди заранее.

– Естесь-сь-сьно, – протянул Миша, опрокидывая в себя стакан кефира. – Спасибо, драгоценная, я помчался.

К полудню он поймал себя на том, что ищет повод позвонить Ирине, но повод этот как-то не подворачивался, поскольку занимался Михаил целый день работой по недавнему изнасилованию, и в этой связи ни спросить у Иры что-нибудь умное, ни сказать что-то интересное не мог. К вечеру он решил позвонить просто так, без повода, но к телефону в квартире Стасова никто не подошел.

Вернувшись домой почти в полночь, Михаил задумчиво погладил пальцами телефонную трубку и подумал, что ведет себя как полный и окончательный идиот.

Со стариком Айрумяном он встречался впервые, и, надо признать, впечатления у Сергея были неслабые. Судмедэкснерт говорил без остановки, и совершенно непонятно, как он при этом умудрялся не отвлекаться от дела. Его розовая проплешинка в окружении коротко стриженных седых волос мелькала в разных концах комнаты в соответствии с тем, какой именно предмет или документ Гурген Арташесович хотел достать и продемонстрировать в каждый данный момент. Он быстро и безошибочно все находил, показывал и комментировал, при этом не умолкая ни на мгновение.

– Как я рад, попугайчик мой пестрокрылый, – приговаривал он, обращаясь к Насте, – что ты вернулась к дяде Вите. У дяди Вити ты была на месте, на самом что ни есть своем родном месте. И мне, старику, радость, хоть иногда ко мне заглянешь. А то я уж перепугался было, когда узнал, что ты на штабную работу ушла. Кто же, думаю, будет мне всякие разные-разнообразные вопросы задавать, кто безымянных покойничков разматывать будет, кому я буду глазки свои старческие строить, кого я теперь буду рыбонькой и звездочкой своей называть. Раньше-то я так внучек своих называл, но с недавних пор охота пропала, не годятся они в звездочки, не понять мне, старику, их образ жизни.

– А кто такой дядя Витя? – шепотом поинтересовался Зарубин у Насти, когда Айрумян отвернулся и принялся искать в шкафу очередную папку.

– Это мой начальник Гордеев, – так же шепотом ответила Настя. – Виктор Алексеевич.

– А почему дядя? Они что, родственники? – недоумевал Сергей.

– Это чисто армянское, – пояснила она, косясь на медэксперта. – Человека, которого уважаешь, называть дядей. У них же изначально отчество не принято, это уж в соответствии с советскими законами и правилами они стали ими пользоваться. А так были просто Гургены, Сурены и Ашоты. Вот чтобы подчеркнуть уважительное отношение, они и говорят «дядя». А в Грузии говорят «батоно», что, в сущности, то же самое.

– Не шепчитесь, – не оборачиваясь, встрял Гурген Арташесович, – и где вас, молодежь, воспитывают? Вот, рыбочка моя вуалехвостая, твой неопознанный трупик. Значит, про причины смерти я вам все уже рассказал, два огнестрельных ранения в область сердца. С какого расстояния стреляли… это нам экспертизочка пришла сегодня утром… это вот… тут… – Он схватил с полки еще одну папку и ловко извлек из нее скрепленные листы. – На вот, сама прочтешь. А по моей части в трупике полный набор всех мыслимых, а также неизвестных пока науке заболеваний. Желчнокаменная болезнь, хронический гепатит, микрокровоизлияния в вещество мозга, язва желудка, вполне свеженькая, атеросклероз сосудов сердца, хроническая пневмония, на ногах незаживающие трофические язвы, и по всему телу свежие и зарубцевавшиеся фурункулы. В общем, мое старческое сознание отступило перед этим парадоксом.

Ну надо же, думаю, такой с виду приличный, одежда чистая, опрятная, даже, я бы сказал, новая, и волосы помыты, и стрижка свежая, и брился он часа за два до смерти, а под одежкой-то – ну бомж бомжом, если не хуже. И как можно было так себя запустить? Болел и не лечился, в организме никаких следов фармакологии, один алкоголь.

– И много алкоголя? – поинтересовалась Настя.

– О-о-о, вот насчет крови нам экспертизочка пришла… – Гурген Арташесович снова зашелестел страницами и забормотал себе под нос, отыскивая нужное место: