Осекшись, Иерн кинул взгляд на вход в беседку, прислушиваясь к жужжанию пчел, к пульсации жилки на собственной шее... наконец, он изобразил улыбку:

– Быть может, Фейлис, быть может.

– С какой это стати тебе отказываться от поста?

И вновь он удивился, поскольку в голосе жены уловил рвение и надежду; он уже забыл, когда звучали в ее голосе подобные нотки. Он обратил к ней взор, Фейлис вся подалась вперед с широко открытыми глазами, приоткрыв рот... небольшая грудь торопливо вздымалась и опускалась.

– Все дело в ответственности, - признался он.
– О, я, должно быть, сумею подобрать надежных советников и вполне справлюсь с властью - я в этом уверен; но декоративной фигурой на носу нашего корабля представить себя не могу.

– Почему? Многие Капитаны правили, но не властвовали.

– Так было в Эру Изоляции, а Реставрация Энрика оплатила все счета великих домов, не так ли?
– Иерн покачал головой.
– Нет, если не брать на себя ношу лидера, я обрету одни лишь хлопоты и никаких преимуществ от занимаемого поста. А хлопот тьма. Начнем с того, что Капитан всегда привязан к Домену - кроме редких и нудных официальных визитов за границу. Ты ведь знаешь: я всегда мечтал попутешествовать по планете.

А потом придется надуть сеньоров, которые избрали меня, доверились мне. Я понимаю: они ожидают, что я, молодой человек, возьму в советники мудрецов и буду слушаться их. Однако они рассчитывают, что глава государства будет самоотверженно принимать трудные решения и добиваться их выполнения.
– Он ненадолго умолк...
– Мой отец обычно говаривал, что если кто-нибудь полагает себя пригодным на роль Капитана, то не достоин этого поста; так что по этому критерию я вполне подхожу.

– А почему ты полагаешь, что, кроме тебя, достойных нет?

– Я так не говорил. ("Чарльз! Сегодня она другая. Почему?") Хотя... какие еще реальные кандидатуры может представить Клан Таленсов? Айдвар Турайн - реакционер, откровенно желающий, чтобы настырные незнакомцы скорее убрались восвояси; безусловно, он не может вести с ними переговоры. Халд Симоней связан с геанцами. Эмма Жироду не геанка, однако полагает, что мы можем спокойно сократить вооруженные силы, а сэкономленные деньги потратить на социальные преобразования. Список этот можно продолжить.

Он заметил, как вздрогнули ее плечи, и пожалел, что был столь откровенно пренебрежителен в отношении геанского кандидата.

– И что же ты будешь делать на посту Капитана?
– поинтересовалась она.

– Буду поступать согласно ситуации, - парировал он.
– Кто в силах предвидеть будущее? Но я ощущаю - костным мозгом, хотя большая часть населения Домена еще не понимает этого - будущее станет непохожим на прошлое, хотим мы того или нет; так что следует заранее попытаться подогнать его под удобную для нас форму, которую необходимо будет одобрить. Возьмем, скажем, разногласия на тему: следует ли предоставлять маураям информацию о сооружении и опыте использования аэростатов Окресса. Почему бы и нет? Они смогут построить их и без нашего участия. И если мы не поможем маураям, они сами сделают все, может быть, не так быстро, но уверен, разработают даже улучшенную модель. Почему бы не вступить в сотрудничество с ними, заслужить их благодарность, заложить основу для истинно дружеских связей? Конечно, реакционеры опасаются колоссальных перемен у нас дома, к которым приведет такое решение. Геанцы боятся подобной победы технократов, которая навеки оставит их в тени. Вне сомнения, правы и те и другие. А раз так - к черту и тех и других!

– Таким образом, ты оттолкнешь от себя многих, - решилась предупредить она.
– Не говоря уж об Эспейни и Северозападном Союзе.

"С чего бы это она вдруг озаботилась делами Северо-западного Союза?

Я-то думал, что она давно позабыла о его существовании... Должно быть, кто-нибудь из ее корреспондентов пробудил в ней этот интерес". Иерн не мог не знать, что жена его получала и отсылала множество писем, но, несколько раз получив от нее отпор в форме: "Это моей подружке по школе, все наши темы скучны тебе", он прекратил любопытствовать. Честь не позволяла ему шпионить; впрочем, любая ситуация не слишком тревожила его.

– Конечно, никаких "или-или", никаких революций за одну ночь, пояснил он.
– Уравновесить, добиться согласия - это так сложно.
– Он решил смягчить разговор.
– Мне хотелось бы сделать многое, чего не занесут в исторические анналы, однако я не хочу медлить с этим до смертного одра. Начнем с законов против жестокости к животным.
– Он кивнул.
– А здорово получается - вот я своими руками смогу изменить мир к лучшему, пусть и на чуточку.

Она словно встрепенулась.

– Так, значит, ты уже согласился?

– Более чем наполовину, сама понимаешь, - проговорил он.
– Но я хотел сперва узнать твое мнение. Давай пока забудем про общественные интересы... Чего ты хочешь?

Слезы разом наполнили огромные серые глаза.

– Не надо!
– вскричала она.
– Откажись... открыто откажись, так чтобы слышали все! Немедленно!
– У него разом отвисла челюсть. Подобно слепой, она потянулась к нему.
– Ах, пожалуйста, прошу тебя, Иерн! Не хочу, чтобы тебя могли ранить, убить... Разве тебе жить надоело...