Шрифт:
Но юноша и не обиделся. Он понял. Твердость характера не уменьшает тонкости интуиции. Матери, как и дети, не меняются во времени...
Он поднял мячик, подал его замолчавшему в растерянности малышу и прошел мимо. Но его уже узнали и окружили шумные молодые люди.
Юноша шутил и улыбался вместе со всеми. Он был такой же, как и они. Только у него был значок на отвороте куртки. И это отделяло от них. Все знали, что через месяц он уйдет. Уйдет навсегда, станет легендой. Те, кто окружает его сейчас, умрут, исчезнут, а он все будет жить... Нелегко это представить, трудно об этом думать, а тем более говорить.
Он был с ними, но его уже не было.
— Ты привезешь мне оттуда подарок? — вдруг спросила задорная черноволосая девушка. Вокруг замолчали.
— Конечно привезу,— тут же нашелся юноша.— Я привезу тебе щеночка. Лохматого щеночка из созвездия Малого Пса.
Чувство юмора — талант, с ним нужно родиться. Специальная комиссия по подбору курсантов особо отмечала наличие этого качества: там, в пустынях Космоса, хорошая шутка бывает так же нужна, как защитный скафандр...
Хрупкая ясноглазая девушка, с цветком бессмертника на белом платье, проходила мимо. Черноволосая окликнула ее.
Девушка с бессмертником глядела на юношу.
— Это он, — оказала ее подруга.
— Я знаю.
— Ты с ним встречалась?
— Он давно живет в моей комнате.
— Что ты говоришь...
— Его фотография стоит на моем столе.
— Ах, вон что... Зачем?
— Я разговариваю с ним каждый день.
— Чудачка... Он улетает. Через месяц.
— Я знаю. Мне его жаль. Он так одинок.
— Ну, девушек и товарищей вокруг него много.
— Вокруг много, а с ним никого нет. Все знают, что он улетит. Он улетит, и у него на Земле не останемся ни любимой, ни друга... Познакомь меня с ним.
— Ты хочешь влюбиться?
— Я люблю его давно. Он улетит, а я все равно буду любить. И он будет знать, что на земле остался человек, который любит его и ждет.
— Он тебе не поверит.
— Поверит, я знаю,
— Ты сумасшедшая... подумай, что говоришь. Двести пятьдесят лет. Ты три раза успеешь умереть.
— Нет.
— Что — нет?
— Я буду его ждать.
4
У него не дрожит рука,
И спокоен бровей разлет.
Он пришел к ней через века
И опять на века уйдет...
Теплая трава мягкая, как шелк.
Шелестят невидимые в ночи листья серебристых тополей.
С черного купола неба мириады звезд смотрят на землю, и двое с земли смотрят на них.
Ласковые девичьи волосы зацепились за завиток голубого пламени.
— Я такая счастливая, что тебя люблю. Больше мне ничего-ничего не нужно. Я только хочу, чтобы ты взял мою любовь с собой Туда. Я знаю, вам не разрешают брать ничего лишнего. Но мою любовь ты возьмешь, хорошо?
— Хорошо. Возьму.
— Она большая, как этот мир... и она не весит ничего. Ты легко спрячешь ее вот здесь... под значком, там ее никто не заметит. Даже твой командир... Ты будешь вспоминать о ней изредка, и тебе, может быть, не так будет трудно.
— А ты, что ты оставишь себе?
— О, мне останется еще много. Я буду тебя ждать... Ты улыбаешься?
— Нет, я не улыбаюсь.
— Значит, ты мне веришь?.. Я буду тебя ждать… Очень ждать...
Мягкая, как шелк, трава. Над головой Млечный Путь из пылающих звезд...
Первый день и первая ночь... второй день и вторая ночь...
Его значок звездолетчика был известен всюду, во всех уголках земного шара, им нигде не отказывали ни в чем.
Они брали двухместный турболет, летели, на крохотные островки Тихого океана. Купались в мохнатом зеленом прибое, ели жареных осьминогов. Спали тут же в тростниковых хижинах на берегу. Соленый ветер шумел лиственной крышей, дерзко врывался в хижину и замирал у их изголовья.
Девятый день и девятая ночь... десятый день и десятая ночь...
Они входили в сумрак индийских храмов, где свирепые каменные боги смотрели в далекое будущее пустыми глазницами. По ночам в джунглях ревели павианы. Она не могла уснуть, лежала с открытыми глазами. Слушала, как рядом бьется его сильное спокойное сердце, и улыбалась счастливо во тьму.
Двадцать пятый день и двадцать пятая ночь...
Они жили в палатке на берегу сибирской горной реки. Слушали вечный ропот ее на порогах. Ели неспелые орехи, и губы их потом долго хранили скипидарный привкус кедровой смолы. Каждое утро поднималось солнце, и каждый вечер оно стремительно опускалось за горизонт. Миллионы часов на земле неустанно отсчитывали крупинки времени, утекающего в Ничто...
Время текло быстро, как вода из разбитого сосуда. Наконец, на дне его не осталось ничего.
Солнце поднялось и опустилось в двадцать девятый раз...
— В шесть часов мне нужно быть на корабле.
— Я знаю.
— В восемь часов отлет.
— Я не забыла... Я помнила об этом все двадцать девять дней.
Последний раз прижалась к его груди. Щеку что-то укололо вдруг, больно, очень больно. Она улыбнулась себе и прижалась еще сильней.
— Иди! — сказала она.
— Ты придешь на космодром?