— Какие глупости, мой добрый друг! Все наши дамы далеко не так щепетильны… и признаюсь честно, что если бы я был способен на измену, то нашел бы с кем провести ночь, ведь ночи здесь кажутся бесконечными!

Место, в котором мы находились, было очень удобным, Монроз так мило умолял меня утолить его печали!.. У меня было слишком доброе сердце, чтобы я могла отказать моему красавчику, и бедный малыш накинулся на меня, словно изголодавшийся волк. На сей раз я ни в чём не ограничивала любовника, тем более что возникла опасность со стороны другой женщины.

— Могу я узнать, — спросила я в антракте между любовными играми, — кто тебя так сильно добивается?

— Угадайте, мадам!

— Сильвина?

— Нет!

— Наш добрый друг госпожа д'Орвиль?

— Вовсе нет!

— Тогда мадемуазель Тереза?

— Еще один промах. Это госпожа Солиньи, моя соседка, почему вы не подумали на нее? Она очаровательна… к тому же нам было бы очень удобно.

Мне действительно не пришло в голову заподозрить эту красавицу: бурный темперамент и распутный вид не позволяли предположить, что выбор ее падет на ребенка. Впрочем, любовь капризна, не так ли?

Милорд Кинстон, англичанин, любовник Солиньи, много пил по вечерам, так что, собираясь подняться в спальню, он нуждался скорее в отдыхе, чем в ласках любовницы, потому-то Солиньи часто спала одна. Мужчины, приехавшие к сэру Сидни со своими любовницами, не искали пока общества других дам и ничего не могли предложить Солиньи. Монроз, как известно, спал по соседству с красавицей, и она рассудила, что юный любовник все же лучше, чем совсем никакого, и решила попробовать завлечь его.

Она сделала юному кандидату множество намеков и авансов: по вечерам они подолгу беседовали, она просила его о тысяче мелких услуг, что он с радостью исполнял (чистое сердце!), используя почти как своего лакея. Платила Солиньи моему Монрозу лестными похвалами, в которых заключались порой хитроумные ловушки. То она заявляла, что сама станет прислуживать ему, и начинала завивать его красивые волосы, то укладывала спать и сидела у изголовья, пока он не закрывал глаза. Дверь между их спальнями оставалась открытой всю ночь — чтобы, проснувшись, можно было поговорить.

Так обстояли дела, когда Монроз во всем мне признался.

— Мой добрый друг, — сказала я в ответ, — не хочу злоупотреблять твоей нежностью и клятвами, запрещая удовольствия, от которых тебе так трудно отказываться. В глазах соседки ты будешь выглядеть смешным чудаком, возможно, она даже возненавидит тебя, если ты не ответишь на ее заигрывания. Я позволяю тебе довести до конца дело с госпожой Солиньи, однако оставайся умеренным и береги себя для меня! Помни, мой милый, что я люблю тебя не только за доставляемое мне удовольствие, мне интересно говорить с тобой, общаться.

Монроз рассыпался в благодарностях и ласках. Я видела, что шалун восхищен полученным дозволением, так что я поступила совершенно правильно (и справедливо).

Несколько дней спустя сэр Сидни доставил мне огромное удовольствие, показав секретные приспособления, позволявшие видеть все, что происходило в комнатах его гостей.

Когда-то сеньор Клеофас-Леандро-Перес Самбульо [23] с помощью доброго беса, гулявшего с ним по крышам Мадрида, увидел очень много интересного, я же без всяких сатанинских хитростей, не рискуя сломать шею, могла теперь проникать повсюду и все видеть. Вот уж воистину женская утеха!

— Я знаю, — рассказывал сэр Сидни, — что у каждого из моих гостей-мужчин есть ключ от коридора, скрыто ведущего из их спален в комнаты дам, с которыми они состоят в связи. Правда, когда рядом нет ни родителей, ни мужей, нет необходимости соблюдать осторожность.

Я спросила, каким образом каждый из кавалеров мог попадать из собственных покоев в комнаты всех дам, не будучи замеченным.

— Нет ничего проще, — ответил Сидни. — Из четырех разных точек каждой прихожей всех мужских покоев с помощью некой машины можно спуститься на антресоли без окон, устроенные между двумя жилыми этажами. По узкому коридорчику, обитому со всех сторон мягкой тканью, ведущему прямо к другой машине (такой же, как первая), вы следуете дальше. Вы скоро увидите все эти устройства на моих антресолях, с их помощью я легко и бесшумно поднимаюсь и спускаюсь. Когда одна из дам принимает у себя мужчину, который мил ее сердцу, она может преградить вход в свою комнату любому другому человеку, так что ничто никогда не выходит на свет Божий. Ни один ревнивец не смог бы подстеречь любовников в моем доме, ему наставили бы рога так ловко, что он ничего не заметил бы. А вот я знаю все тайны, ведь никто не догадывается о секретных устройствах на антресольном этаже. Скоро вы сами увидите, как умно они сконструированы.

Сэр Сидни оказался прав, устройства были очень простыми, но весьма действенными: замаскированные двери скрывали маленькие ниши, где располагались удобные машины. Человек передвигался вверх и вниз с помощью туго натянутой веревки. Сэр Сидни наблюдал за происходящим в покоях дам и кавалеров через крохотные дырочки в зеркалах. Механизмы всех устройств работали безупречно, панно, служившие входом, открывались и закрывались с помощью кулиски.

Так как эти сложные машины могли бы послужить злонамеренным людям, то я, исполняя обещание, данное сэру Сидни, не собираюсь описывать их устройство в своей книге. Сластолюбивые богачи легко найдут мастеров и художников, которые выполнят для них ту же работу (а возможно, даже усовершенствуют ее). Я же промолчу, тем более, что дом до сих пор принадлежит сэру Сидни.