— Итак, Крестовый поход, — голос Андроника, изрядно надтреснутый прошедшими годами и частой необходимостью использовать его во всю мощь, все еще оставался глубокими и звучным. Тишина разбилась настолько неожиданно, что приунывший гость вздрогнул и мысленно выругал себя за потерю внимания. — Крестовый поход, о котором вы твердите уже два года, с самого Тивериадского поражения. Обещаете страшные казни победившему вас Саладину, но до сих пор не можете одолеть стен многострадальной Акки.

Казалось, базилевс рассуждает вслух, не заботясь о том, услышит ли кто-нибудь его речи. Он говорил не на привычном ромеям греческом, а на норманно-французском, языке аристократов Европы, Святой Земли и правителей Византии, в последнее время поддерживавшим с ними тесные отношения. Изгнанный Мануилом из Константинополя, Андроник несколько лет провел при дворах крестоносных рыцарей, став одним из них — если не по духу, то хотя бы внешне. Он узнал, что привело латинян в Палестину и что заставляет оставаться здесь, несмотря на жару, лишения и жизнь, больше напоминающую военный кочевой лагерь. Узнал, посмеялся и накрепко запомнил, как запоминал все полезное.

Поняв франков, базилевс мог теперь уверенно обсуждать их замыслы (как правило, невероятные и построенные на пустом месте) и успешно разрушать их, играя на постоянных сварах вожаков крестоносцев друг с другом и добиваясь главного: франки должны безвылазно сидеть в Европе или, на худой конец, на узкой полоске Святой Земли. Им нечего делать в Империи, где хватает своих забот. Тем более нельзя позволить им протянуть на редкость цепкие руки к сокровищам далекого Востока и караванным путям, завершающимся в Багдаде, Иерусалиме или Константинополе. Пусть носятся по пескам, кичатся подвигами (по большей части выдуманными) и разыскивают потерянные в боях реликвии времен жизни Господа на грешной земле. Они же как неразумные дети: хватаются за все яркое и незнакомое. Хваленый Крестовый поход для них всего лишь очередная игрушка.

Однако привезенные гостем новости заставили базилевса по-новому взглянуть на вроде бы привычных франков. Неужели среди них появились люди, наделенные хоть каплей разума? Настоящего разума, подобного тому, коим одарены владыки Империи? Тогда дело принимает серьезный оборот.

— Акка остается в руках сарацин лишь потому, что армией заправляет это аквитанское ничтожество, — почтительно, но твердо возразил гость, упрямо наклонив темноволосую голову. — Ги не в состоянии даже присмирить собственную жену, подарившую ему вместе с короной Иерусалима рога, как у оленя-десятилетка, не то, что взять штурмом крепость…

Вестник мог позволить себе говорить подобным образом. В конце концов, он отдал три года своей жизни службе Империи и даже принес ей несколько шумных побед над турками и в очередной раз взбунтовавшимися армянами. Кроме того, именно по приказу нынешнего базилевса (хорошо, по намеку нынешнего базилевса) чья-то рука шесть лет назад оборвала жизни старшего брата гостя и его супруги. Подобное, знаете ли, так просто не забывается. Отомстить, конечно, невозможно, да и доказательств причастности Андроника к этим смертям не существует… Где помалкивает месть, там вовсю разглагольствует выгода. Отравленного брата не возвратишь. Но не отказываться же от безмолвно предлагаемого выкупа за пролитую кровь? Вдобавок, Рено сам виноват. Ввязался в драку за трон, так действуй, а не сиди, ожидая помощи.

Андроник снова беззвучно хмыкнул. О чем бы не заходила речь, для его гостя все сведется к короне Святой Земли и к бессилию нынешнего правителя, Гвидо Лузиньяна. Гвидо или Ги, как его называли франки, всегда был никудышным государем, а теперь стал королем лишь по названию: Иерусалим находится в руках арабов и они не собираются так просто отдавать священный город. Большинство франков после поражения при Тивериаде покинуло Палестину; те же, что остались, укрылись в Тире и Триполи, боясь нос оттуда высунуть. Бездомный король и его супруга Сибилла стоят лагерем под крепостью Аккой и тщетно пытаются занять ее. Неудивительно, что в Святой Земле и в Европе все идет кувырком. Но устраивать новый Крестовый поход?.. Базилевс на месте правителей франков отложил бы эту дорогую и длительную затею на пару десятилетий. Иерусалим стоял тысячу лет и простоит еще, никуда не девшись с прежнего места. Арабы не в силах сложить его в свои переметные сумы и увести в Багдад.

Гость перестал изучать коричнево-алый мрамор террасы, перевел взгляд оказавшихся неожиданно светлыми глаз на снова умолкшего правителя Византии, и язвительно добавил:

— Как совершенно верно заметило Ваше императорское величество, Акка все еще сопротивляется. Однако в мире существуют вещи, которые под силу одним людям и недоступны другим. Ги не справился, зато его покровитель и сюзерен, Ричард Плантагенет, стоит ему добраться до побережья Палестины и высадить свою армию, завладеет ключами от крепости через два-три дня. Но Ричарда нет, а Лузиньян топчется на месте.

— И где же ныне пребывает король Ричард? — скучающим тоном, словно только из вежливости и для поддержания светского разговора, осведомился Андроник.

— В Марселе, то есть в Массилии, — с готовностью откликнулся его собеседник. — Собирает корабли и поджидает своего союзника, Филиппа Французского. Но мне почему-то кажется, что до конца нынешнего года мы не узрим их кораблей у берегов Святой Земли. Ведь на пути сюда лежат прекрасные и богатые острова. Сицилия, Крит, Кипр… Находящийся, кстати, под покровительством византийской короны. Я слышал, там распоряжается некто Исаак, принадлежащий к вашей благородной фамилии. Или Кипр уже стал его личным владением?