Выручили Роба книги – у Гиффордов была великолепная домашняя библиотека. В огромном зале с высокими лепными потолками все стены закрывали застекленные шкафы с книгами в кожаных переплетах. Тысячи книг – больше, чем в Публичной библиотеке – для одной маленькой семьи.

Очень скоро Роб понял, что он – единственный обладатель этого книжного богатства, никто из Гиффордов не заглядывал в библиотеку. Когда Майк занимался со своим учителем, Роб с удовольствием пропадал здесь, уютно устроившись в мягком кресле возле окна.

Его удивило, что среди всего обилия и разнообразия книг он не нашел ни одной, изданной в последние тридцать-сорок лет. Множество томов было посвящено деревенской жизни – премудростям охоты и рыбной ловли, тонкостям ухода за лошадьми и искусства верховой езды. Изрядная доля принадлежала мемуарам землевладельцев и тех джентри, которые когда-то жили в английских колониях. Среди этих книг Роб и отыскал несколько о Непале. Он тщательно изучил их, выписывая самое необходимое. Теперь он был готов к каверзным вопросам Сесили.

Все события, описанные в этих книгах, были, по меньшей мере, полувековой давности, некоторые – еще древнее. Но если верить миссис Гиффорд, в Непале мало что изменилось с тех пор, правители страны не приветствовали никаких новшеств. Роб рассказывал Сесили о маленьких деревушках, приютившихся на склонах холмов, под сенью снежного величия горных вершин Гималаев. О буйволах, пасущихся на каменистых полях и косматых яках, пришедших с Тибета. О пленительной весне, когда, словно из-под земли пробиваются и распускаются пышным цветом розовато-лиловый агератум и индейский дурман. О знойном лете и ледяной зиме…

Сесили восторженно хлопала в ладоши:

– Как красиво! Как ты мог уехать оттуда?

Позже Майк, усмехаясь, сказал ему:

– Ты, наверное, чересчур красочно описал Сис свою жизнь на Востоке. Она взахлеб пересказывает мне то, что запомнила.

– Да, я перестарался.

– Она всему поверила. Сам придумал?

Роб рассказал о книгах.

– Хорошая идея, – похвалил Майк.

– А почему у вас нет ни одной книги, изданной недавно? – спросил Роб.

– В Урбансах давно не печатают книг. А здесь?

– По-моему, книг уже достаточно. Чтобы их прочесть, жизни не хватит. И потом, есть же и другие занятия.

– И никто больше не пишет книг?

– Книг – нет. Кое-кто пописывает стихи, эссе, – равнодушно ответил Майк. – Для себя, для друзей. В основном, рукописи, хотя и премиленькие.

Роб очень подружился с мистером Гиффордом и Сесили. Правда, он по-прежнему побаивался миссис Гиффорд, но больше всего неприятностей доставляли слуги. Роб часто путал новые, непривычные слова, названия незнакомых вещей, и ему казалось, что слуги потешаются над ним за спиной, что они давно разоблачили его и только ждут удобного случая сообщить полиции.

Вот, например, Гарри, главный конюх. Он давал Робу уроки верховой езды на выгоне. Сразу же, не слушая никаких возражений, он заявил, что у Роба нет ни проблеска способностей. Учитель он был грубый и безжалостный, не упускал случая подчеркнуть ошибки и слабости своего подопечного. Говорил Гарри очень строго, иногда – сердито, и Роб обижался, даже если знал, что конюх прав. Но больше всего Роба сбивала с толку чудесная перемена, происходившая с Гарри за пределами их «класса». Этот невысокий кривоногий человек, который был старше отца Роба, вдруг начинал обращаться к нему не иначе, как «господин Роб», и отдавать честь. Майк, впрочем, не видел ничего странного в таком противоречии.

Еще трудней оказалось понять миссис Гиффорд. Она относилась к Робу с подчеркнутой доброжелательностью, но рядом с ней он никогда не чувствовал себя спокойно. Очень скоро он догадался, что настоящая власть в доме принадлежит именно ей. Безусловно, к мистеру Гиффорду относились с уважением, как к хозяину дома, но сам он никогда и ничего не решал, всецело полагаясь на жену. Роб не знал, что скрывается под маской ее дружелюбия и хороших манер. Возможно, она уже приняла какое-то решение, но какое?

Каждый день миссис Гиффорд уделяла ему часть своего времени для уроков светского поведения. Правил было великое множество: как обращаться к дамам, как входить в комнату, как правильно ходить, стоять или кланяться, как есть и как пить, что следует говорить в вежливой беседе, а что – нет. Она поправляла его ошибки и напоминала о промахах, допущенных накануне, никогда не повышая голос, делая замечания холодным властным тоном, от которого Роб совсем терялся. Иногда, когда она улыбалась и хвалила его за что-нибудь, Робу казалось, что она любит его. Но иногда он не сомневался, что она мечтает избавиться от него. Он боялся этих уроков в небольшой гостиной, где миссис Гиффорд сидела за вышиванием, но бессознательно с нетерпением ждал их. Когда она хвалила его, он был на седьмом небе от счастья.