– Читай! Только не лапай! Стоит твоих зингеров?

– Я знал! – воскликнул, откидываясь на стуле, Чемоданов. – Я догадывался! Ох, Зиночка…

Он вскочил, побежал к двери, но вернулся.

– Но ты хорош! Хорош! Обмануть женщину! Какая ты дрянь!

– Короче, – спокойно сказал Толик и спрятал бумагу в нагрудный карман. – У меня времени мало…

– А если не возьму? – поинтересовался Чемоданов.

– Другой возьмет… Желающих, как понимаешь… И попадет домик в чужие руки… А ты, ты будешь виноват! Вот и подумай… Чемоданчик… Если уж ты взялся горячо спасать Катьку с Зинаидой… Стоят они твоих иголок или не стоят? Или для тебя лучше, когда придут их выгонять, и ты, ты с опозданием хватишься перекупать, только поздно будет… Как?

Чемоданов выругался. Крепко выругался, излил, что называется, душу.

Но Толика и это мало проняло. Он подошел к дверям и выглянул наружу: убедился, что Зина хлопочет вокруг стола и все спокойно. О Катьке никто не волновался, да и кто мог волноваться, кроме жениха, который сидел тут и ни о чем не подозревал.

– Ругайся, но поосторожней, – сдержанно предупредил Толик. – Ты голову потерял, Чемоданчик! Из-за бабы! А вот я не потеряю. И мне твои иголочки как пропуск в новую жизнь! Только я покрепче тебя буду… Поверь! Я мир завоюю… с ними… Так-то, Чемоданчик!

Тот, будто успокоившись, сидел и смотрел на Толика.

– Далеко пойдешь, – повторял задумчиво. – Если не свернешь раньше шею…

– Не сверну, – заверил Толик. – Где они у тебя? Иголочки? В багажном?

– В багажном…

Василь Василич достал квитанцию, а Толик Зинину бумагу. Они обменялись. Толик спрятал квитанцию подальше. Сам теперь налил вино в стаканы:

– За успех, – предложил.

Но Чемоданов пить не стал. Он поднялся и вышел из комнаты, оставив Толика одного. Пей, мол, сам за свой подлый успех… Толика это не смутило. Он выпил, сперва свой стакан, потом поднял стакан Чемоданова и тоже выпил. Крикнул, глядя на дверь, куда ушел Василь Василич:

– Я тебе тут по дружбе патронов пару штук для собак принес! Нужны, нет? – и поставил торчком на стол два в бумажных гильзах патрона. – Бесплатное приложение… Василь Василич!

В это же время на одной из прилегающих к дому улиц, навстречу Ольге, будто убегающей от самой себя, в этом странном наряде, ненавистном ей самой, встретился на пути инвалид на костылях. Шел он по направлению к Зининому дому, после того как тетя Тая пожаловалась, что ее Костька, как ненормальный, торчит около чужой свадьбы, и как бы с ним чего не случилось. «Хоть ты, Вася, как мужчина с мужчиной с ним бы поговорил, – попросила она. – Меня он вовсе уже не слушается, все делает наоборот».

Но еще до этого произошел у них душевный разговор о жизни, о том, как ее продолжить после войны, вот он остался один, и она, по сути, одна, и оба к тому же соседи… Может, вместе-то лучше будет?

Тетя Тая всплакнула о муже, на которого до сих пор не пришла похоронка, и он посочувствовал. Сережка дружком был, и дружили они семьями, а теперь-то что осталось от них: двое, и правда, двое, не считая Костьки, как погорельцы на обгарках дома… Все надо думать сначала. А тут вдвоем, а может, с Костькой, втроем, им ладнее начинать и дружней, все же свои, давно свои, а не чужие…

Потопал он в сторону названного дома, чтобы с Костей, сыном ее, поговорить, не об этом, а вообще об житье-бытье, понять паренька, чем тот живет, ну и заодно как бы разведать, а что он думает об семейных делах матери.

Важный разговор предполагался, может, самый серьезный для него, в новой его, нефронтовой жизни.

Шел, немного волнуясь, замедляя шаг и продумывая про себя, что же нужно сказать, чтобы и Костя его понял.

Увидел выскочившую на него из сумерек странную деваху в красивом, блестевшем искорками платье. Шла она странной походкой, будто что-то напевала. Так ему показалось.

А когда поравнялась, произнесла: «Вот мой жених!» Почему так произнесла, он и не понял, но подумал: «Веселая деваха! Да и угадала в точку, прям попала с женихом: не о том ли говорил нынче с Таей… Не о том ли в мыслях было, как не о семье!»

– Енот, да не тот, – ответил. – Я уж к другой просватан… – И засмеялся, довольный шуткой. И девушка засмеялась:

– Как же мне не везет… И тут опоздала! Никому, оказывается, я не нужна!

– Нужна, нужна, – он сказал. – Такая красивая, и вдруг не нужна! Не может такого быть!

– Правда? – спросила она вдруг серьезно.

– Правда.

А про себя подумал, что каждый человек кому-нибудь да нужен. Вон как они с Таей сразу это поняли… Даже занятно, там, на войне, еще стреляют, еще дружки его жизнью рискуют, пуле кланяются до земли, чтобы в последние минуты не взяла бы эту жизнь единственную, а тут люди об семье, об свадьбах да о красоте… Ишь какое удивительное платье-то надела, разве кто посмел бы такое в сорок первом году при людях надеть? Да ни за что! Это же только до войны имели такое право одеваться! А теперь вот вспомнили… Жить, значит, хотят…