— Сделайте так, чтобы меня видели все! — приказала она сначала.

Изображение увеличилось в пять раз.

— Разбудите всех!

Роботы стали обрызгивать спящих какой-то жидкостью. Мерсер почувствовал, что его разум проясняется.

— Слушайте решение Совета Посредников о планете Шайоль!

Во-первых. Производство трансплантантов будет продолжаться. Здесь останутся части тел для этого. Люди и андроиды здесь больше находиться не будут.

Во-вторых. Бликат по прибытии домой получит награду в размере двойной премии.

— Нет!! — закричал Бликат. — Я хочу закончить свою работу.

Заключенные, сохранившие мозг, внимательно слушали. Остальные по-прежнему упорно пытались закопаться в песок, но роботы столь же упорно вытаскивали их на поверхность.

— В-третьих. Все лица, разум которых не поддается лечению, будут подвергнуты отсечению головы. Их тела останутся тут для производства трансплантанта, а головы будут умерщвлены при помощи сверхдозы наркотика.

В-четвертых. Установлено, что дети являются последними наследниками трона Империи и сосланы сюда для предотвращения попыток реставрации императорской власти. Врачи выполняли приказ. Они будут подвергнуты стиранию памяти, чтобы в будущем не стыдились совершенного.

— Несправедливо! — воскликнул получеловек.

— В-пятых. Мы предлагаем вам планету, где вы сможете жить. Она гораздо красивее и удобнее Шайоля. И конечно, дромозом там нет.

При этих словах толпа заволновалась. Узники начали кричать и даже ругаться. Всем хотелось получить укол, и если для этого требовалось остаться на Шайоле, все они были согласны.

— Вопросы? — сказала Леди Иоанна.

— Дадут ли нам взамен уколов шлемы?

— Да.

— Разрешат ли нам вступать в брак? — Это спросила Леди Да.

— Не знаю, — ответила Леди Иоанна. — Но почему бы и нет…

— Я хочу обвенчаться с ним, — Леди Да обняла Мерсера.

Мерсер решил, что все это нелепо. Но он был счастлив сейчас и не стал возражать.

Роботы начали разделять людей на две группы. Одна должна была отправиться в новый мир, другие готовились получить последние почести.

Бликат, бросив всех остальных, торопился со своей бутылью к «человеку-горе» Альварецу, чтобы при помощи гигантской дозы наркотика удостоить его блаженства.

Леди Да обняла Мерсера и запечатлела на его губах ласковый неумелый поцелуй. Это был первый и последний поцелуй на Шайоле.

Человек уже давно завоевал Вселенную. В этом нет сомнения. Когда-то, еще до египтян, в те седые времена, из которых доносится эхо полумифических тайн — Атлантида, My, — в те доисторические времена была эпоха в развитии цивилизации, когда люди, как и мы сегодня, строили города из стали, чтобы разместить в них свои космические корабли, когда они называли планеты своим родным языком, когда они слышали, как люди с Венеры называли их влажную планету «Жаардоль» на своем мягком, сладкозвучном, тягучем языке, когда они произносили гуттуральное «Ллаккдиц», подражая наречию жителей Марса, населяющих сухие равнины этой планеты. В этом невозможно усомниться. Человек уже давно завоевал Вселенную, и отголоски этого все звучат слабым эхом в мире, который забыл подлинный облик той цивилизации. Существует слишком много мифов и легенд, чтобы мы могли сомневаться в этом. Например, миф о Медузе не мог возникнуть на Земле. Это сказание о змееволосой Горгоне, которая превращала в камень каждого, кто посмеет взглянуть на нее, не может рассказывать о существе, которое жило на Земле. А те древние греки, которые рассказывали эту историю, видимо, вспомнили, полусознательно и почти не веря в нее, историю из доисторических времен о странном существе, происходящем с одной из отдаленных планет, на которую спустились когда-то их далекие предки.

— Шамбло! Шамбло! — Дикий истерический крик толпы раздавался в узких улочках Ландароля, а топот тяжелых сапог по красной шлаковой дороге звучал, как угрожающий аккомпанемент к нарастающему реву: — Шамбло! Шамбло!

Нортвест Смит услышал приближение толпы и спрятался в ближайшей дверной нише, положив предосторожности ради руку на приклад своей лучевой винтовки, и его бесцветные глаза сузились. Странные звуки не были чем-то необычным на улицах этой последней колонии землян на Марсе — нецивилизованного, грубого, маленького города, в котором могло произойти, что угодно, и очень часто происходило. Но Нортвест Смит, чье имя хорошо знали и уважали в каждом кабачке и на каждом диком пограничном посту на доброй дюжине диких планет, был, несмотря на это, осторожным человеком. Он прислонился спиной к стене и вынул пистолет, слушая приближение все нарастающего рева.

Вдруг в поле его зрения попала бегущая красная фигура, она неслась, петляя, как заяц, из одного убежища по узкой улице к другому. Это была девушка, смуглая девушка в разорванной одежде, ярко-красный цвет которой бросался в глаза. Она неслась, но в ее поспешном беге уже чувствовалась усталость, и он слышал с того места, где стоял, ее прерывистое дыхание. Когда она появилась, он увидел, как она остановилась, опершись рукой о стену, и дико озиралась, ища убежища. Она, по-видимому, не заметила его, так как когда рев толпы стал громче, а топот ног стал раздаваться так ясно, будто люди были уже на углу, она испустила отчаянный жалостный стон и прыгнула в нишу около него.

Когда она увидела его, высокого, с темной, продубленной кожей, с рукой на лучевом ружье, она тихо всхлипнула и упала к его ногам — перепуганный комок ярко-красной одежды и голого коричневого тела.

Смит не увидел ее лица, но перед ним была девушка, изящно сложенная, и ей угрожала опасность, и хотя он не пользовался славой рыцаря, что-то в этом безнадежном, отчаявшемся комке тронуло ту струну сочувствия к побежденному, которая есть в сердце каждого землянина, и он подтолкнул ее в угол позади себя и выхватил пистолет, когда передовая часть толпы вырвалась из-за угла.