Шрифт:
Нечистый гладил его по головке!
При этой мысли Иеро резко поднялся, спустив ноги с узкого ложа, и стиснул челюсти. Пару минут он сидел, ворочая головой, подозрительно осматривая кабину, словно адепты Нечистого могли прятаться где-то за корзинами и ящиками, но, если не считать раскатистого храпа Гимпа, тут царили спокойствие и тишина. Брат Альдо лежал на спине с закрытыми глазами, и грудь его мерно вздымалась и опадала; Рагнар уткнулся лицом в одеяло и тоже спал; огоньки, мерцавшие в пилотской кабине, высвечивали темный силуэт Сигурда, стоявшего ночную вахту. Рядом с лежаком эливенера маячило что-то неопределенное, не очень большое, но и не малое, похожее на мягкий мешок, и оттуда, вторя руладам Гимпа, доносилось тихое сопение. Горм, подумал Иеро и выглянул в иллюминатор.
Тьма и звезды…
Он не представлял, на какой высоте компьютер ведет воздушное судно, но она, вероятно, была значительной — внизу священник не различил ни облаков, но поверхности океана. Зато вверху было на что поглядеть: в эту безлунную ночь созвездия горели так ярко, будто ангелы Господни смахнули с них пыль своими крылами. Некоторое время Иеро любовался ими и думал: может быть, с ним говорит не дьявол, а некое существо со звезд? Почему бы и нет? Если верить легенде, предки летали к другим мирам, не к звездам, а к ближним планетам; и еще они строили над Землей жилища, кружившие в небе — то ли затем, чтоб разглядеть ее получше, то с целью защититься от ракет противной стороны… Правда, это им не помогло, но другие разумные Божьи твари, обитающие на звездах, могли достигнуть большего! И одна из них пытается с ним связаться…
Бредни! Фантазии!
Священник яростно замотал головой, и тут же поймал холодную мысль Горма.
«Я не сплю, друг Иеро, уже не сплю. Что-то разбудило меня. — Медведь замолчал, потом пошевелился, приподняв голову. — Я слышал… да, я слышал… кто-то хочет говорить с нами… с тобой… Кто-то очень далекий, похожий сразу на птицу и человека».
«На птицу и человека? — Это странное определение удивило Иеро. — Отчего ты так решил?»
«Мысли разных существ отличаются. Как-то ты объяснял мне, что люди и лемуты, птицы, рыбы, и те, с теплой кровью, что питаются мясом или травой, и мелкие, что ползают и летают, — (образ мухи, сменившийся муравьем), — все они думают и говорят по-разному, потому что у всех разный мозг. Ты сказал, что их мысли имеют…»
Словесная передача прервалась, и перед священником возникла поверхность лесного озера, по которой катились волны; сначала крупные, затем все мельче и мельче. Это было вполне понятной демонстрацией; Горм хотел сказать, что различные существа используют разные частоты и длины волн ментального спектра.
«Да, ты меня понял правильно, и ты сам об этом знаешь: мысль, пришедшая к нам принадлежит человеку. Она пришла с восхода солнца и с высоты, поэтому я думаю, что этот человек летает, как птица».
«Люди не летают», — возразил Иеро, но тут же его настиг насмешливый ментальный возглас:
«Вот как? А что ты делаешь сейчас? Что м ы делаем? — Пауза. Потом снова, с заметной иронией: — Кажется, друг Иеро, пришли такие времена, когда летают даже медведи!»
Более всего священника поражала в Горме эта способность к юмору. Ни Народ Плотины, гигантские разумные бобры, ни, разумеется, лемуты не имели этого дара, присущего человеку. Иир'ова, произошедшие от кошачьих, понимали юмор и даже умели смеяться, но эта раса воинов, выведенная искусственно, была настолько приближена к людям, что черт несомненного сходства имелось больше, чем различий. Но племя Горма сохранило прежний облик, если не считать выпуклого черепа — и все же Бог даровал им склонность к юмору! Это было гораздо большим чудом, чем «стекляшки», удивлявшие мастера Гимпа.
«Кажется, тебе не очень хотелось полетать, — заметил Иеро, развеселившись. — Брат Альдо тянул тебя чуть ли не силой!»
«Старейший с белой шерстью на лице не тянул, а приглашал меня, — с достоинством ответил Горм. — Эта летающая берлога казалась мне не слишком надежной… Что ж, все мы можем ошибаться».
Сделав это философское заключение, медведь поднялся, шагнул к Иеро и положил ему на колени тяжелую голову.
«Будь осторожен, друг, — пришла его мысль. — Этот человек-птица очень хитер. И очень силен! К тебе еще не вернулось искусство сражаться мозгом?»
«Я не проверял, — отозвался Иеро. — Не было такой нужды».
«Проверь, и чем быстрее, тем лучше. Я чувствую, что это умение тебе пригодится».
Горм направился в дальний конец кабины и лег; вскоре оттуда донеслось тихое посапывание. Иеро сидел не двигаясь и размышляя о последних словах медведя. Прошло немало времени с тех пор, как слуги Нечистого, похитившие его в Д'Алви, выжгли наркотиком ментальный центр его мозга, сделав могучего бойца-телепата слепым. Солайтер, чудесное создание, обитавшее в озере, восстановил его дар, однако не полностью; способность к мысленному общению вернулась к Иеро и даже усилилась, но он не мог, как прежде, взять контроль над живым существом, подчинить его своей власти и воле, уничтожить или заставить двигаться подобно кукле-марионетке. Это боевое искусство, окрепшее в сражениях с адептами Нечистого, а затем — с чудовищным разумом Дома, все еще не вернулось к нему.
Или он ошибается? Способность к мысленным битвам тренировалась в смертельных поединках, ее вызывали к жизни и усиливали лишь страшное напряжение ментальной мощи и воля к победе. Сражаться с соперником-другом, скажем, с Эдвардом Маларо, было бессмысленно — ведь он вовсе не собирался его убивать! А смерть одного из бойцов была непременным условием подобного поединка. Смерть и яростное сопротивление противника, которое надлежало превозмочь и сломить…
Способен ли он на это? Случаев для проверки пока не представилось, как и достойных врагов. С'лорн, глава Зеленого Круга, и все его колдуны пали от ножей иир'ова, и вряд ли в Тайге или в южных джунглях остался сейчас хоть один адепт Нечистого. В общем-то, к счастью, подумал Иеро, вставая.