Когда у Жоры Шаповалова по доносу стукачей изъяли «записную книжку», а в ней: «погода плохая», «погода солнечная», «ранили Карамышева», «пришло пополнение с табачком», «третий день на марше, почти не емши», «погода снова плохая»… Ах как засуетился, забегал особняк, изнывающий от безделья, уж больно благополучная часть ему досталась, ни наград, ни продвижения в звании, а тут книжка! Да еще записная! Нет ли еще у кого? Ни у кого больше не только книжек, но и бумаги на курево нет. Обнаружились «пропуска» — скандал! Есть пожива! А кто воевать будет? Работать? Если отправить «нарушителей» в штрафную? Сам особняк? Но он с нами, тут, воевать должон, со врагом «унутренним». Вот досада! Опять медаль иди орден даже мимо. Пришлось особняку «профилактическую работу» проводить с ними: значит, если пропуск свернут на четвертушки, а тем более обстрижен на сгибе и у него дырка в середине — он «недействителен», обладатель пропуска подготовил его на цигарки и в плен идти не собирался, но если не свернут: «смотри у меня!», и боец уж на подозрении, ему уж надо всего бояться и не делать «опрометчивых» поступков.
Фамилия особняка — Скорик, он погиб в Зап. Украине. Играл в карты с бабами, шторок нет, и на свет наш кукурузник прямо под окно опустил бомбу конечно же в похоронке написано «пал Скорик смертью храбрых», награжден посмертно, внесен в почетные списки погибших на фронте энкаведешников (надо ж как-то и из чего-то наскребать героев), и конечно же, семья его обеспечена пенсией не той и не тех, кого он, Скорик, караулил, стращал и преследовал.
1991