Так, братец, сказал тот доктор. А я подумал: «Это слишком сложно для тебя, старый Том Хиггинс», — и перестал слушать. Потом почувствовал, что меня кто-то трясет, и проснулся.

Том Хиггинс решительным движением поднес ко рту бочонок.

— «Боцман, — сказал тот доктор, — самым большим несчастьем мира является перенаселение. В двадцать первом веке, в эпоху космических полетов и колонизации планет, нам грозит голод. Если даже вспахать все континенты, выловить из океана всех рыб, производить консервы из насекомых, вырубить все деревья, кроме плодовых, повторяю, даже тогда, боцман, мы оттянем голодную смерть лет на пять или самое большее шесть. Наши ученые исследуют планеты солнечной системы, но, увы, только на Марсе отыскали растительность, впрочем совершенно непригодную в пищу, так как в ней содержится цианистый калий, который эти организмы с удовольствием синтезируют в своих клетках. Если мы не примем решительных мер, нам в ближайшее время грозит каннибализм, ибо человек, боцман, стал самым распространенным на земле живым существом».

Том некоторое время беззвучно шевелил губами.

— Доктор говорил: «Пять лет назад положение было безнадежным. Казалось, что мы использовали уже все резервы. Вы помните, боцман, гибрид пшеницы со свеклой? В то время нельзя было отказываться и от кореньев! Нам удалось оттянуть катастрофу, но воистину это была пиррова победа. Тогда мы поняли, что опасность голода будет вечно грозить человечеству, если не принять какого-нибудь кардинального решения». Тут доктор посмотрел на меня с гордостью. «Такое решение, — сказал он, — существует!» Должен тебе сказать, что я, наверно, опять заснул бы, если бы не запах мяса, который долетел до меня сквозь открытое окно геликоптера. Неподалеку горел костер, а над ним жарился огромнейший кусок мяса. Я был голоден, словно потерпевший крушение, который неделю назад сожрал последнего из своих товарищей.

Тем временем доктор продолжал говорить: «Машина времени существовала уже тогда, когда Йосеки Ясода из голодающей Японии сообщил на конференции в Токио: „Пришла пора прошлому спасать нас!“ Он предложил проникнуть острием воронки времени в юрский период, чтобы перенести к нам некоторое количество доисторических чудовищ и их мясом накормить изголодавшееся человечество. „Таким образом, — говорил Йосеки Ясода, — чудовища исполнят свою миссию, погибая именно тогда, когда этого желает Природа. Их смерть окажет человечеству двойную услугу: во-первых, спасет от голода, а во-вторых, откроет путь свободному развитию предков человека — млекопитающих“. Этот проект был принят, и именно поэтому, боцман, на острове сегодня живут эти необычные животные».

Доктор шире открыл окно кабины и показал на костер: «Если переборешь свою сонливость, боцман, — сказал он, — примешь участие в первом пиршестве и полакомишься мясом юрского динозавра. Наши друзья поймали его, пока ты спал». Тогда я встал и пошел за доктором. Мясо шипело на огне, жир пузырился и горел, каплями падая в костер. Мне подали огромный немного обуглившийся кусок.

Том Хиггинс с бешенством потянулся к бочонку.

— В жизни не пробовал ничего отвратнее того мяса! — наконец сказал он. — Достаточно было откусить кусочек этого бифштекса, как в желудке начинались спазмы. Да. Все молчали. Все угрюмо смотрели на огонь, наконец самый главный, в мундире профессора, произнес: «Пожалуй, погасим этот костер, а?»

И Том Хиггинс опять умолк. Он бессознательно оглядывался по сторонам, пока взгляд его не остановился на надписи «ТРЕХДЮЙМОВЫЕ БИФШТЕКСЫ».

— Я тебе скажу, приятель, — сказал он. — В это мясо добавляют какие-то порошки, которые улучшают вкус, его перемалывают, смешивают с говядиной или с чем-то там еще. Может, это и помогает, не каждый способен почувствовать разницу во вкусе. Но я могу. Ты думаешь, то, что в магазинах называют мясом, имеет что-нибудь общее с тем, что называлось так раньше?

Том Хиггинс, покачиваясь, поднялся из-за стола, рассчитался с Чарли и вышел из таверны. Так я видел его последний раз, огромного, плечистого моряка, последнего человека Эры трехдюймовых бифштексов.

Мы играли за городом в электров. Арне начал считать, кто будет электром, но в это время над нами раздался свист садящейся ракеты. Она опустилась шагах в пятнадцати от нас и несколько секунд раскачивалась на своих длинных, паучьих ногах.

— Видно, новая модель, — заметил Арне.

Я тоже сказал, что еще не видел такой ракеты.

Мы подошли поближе. Ноги ракеты подогнулись и она коснулась земли. Действительно, она была какой-то странной. На ее корпусе черной краской были намалеваны какие-то знаки.

— Почему никто не выходит? — спросил я.

— Чудак, — сказал Арне. — Она должна остыть.

Но очень скоро дверь в брюхе ракеты отворилась и из нее выскочила длинная раскладная лесенка, по которой начал спускаться кто-то в шлеме и серебристом скафандре. Он выглядел совсем как человек. Арне тоже это заметил и сказал:

— Какой-то чудной электр.

Тем временем пилот снял шлем и мы увидели, что он действительно человек. Арне даже присвистнул от удивления, а пилот, заметив нас, принялся махать рукой, подзывая к ракете.

— Может, лучше смоемся? — спросил я.

Арне был иного мнения.

— Пойдем, — сказал он. — Смыться всегда успеем.

Пилот поджидал нас, сидя на ступеньке лесенки. Когда мы подошли, он спросил, как нас зовут.

— Я Рой, — ответил я.

— Я Арне, — сказал Арне. — А ты кто?