Король покачал головой, частично в неверии, но отчасти понимая и испытывая ужас. Она продолжала:

— А парень, которого мы искали? Я думаю, что он из-за меня получил несколько переломов. Я нанесла ментальный удар и подбросила его в воздух. Он неудачно упал.

Лаурин сконфуженно улыбнулась, но Джил не смеялся.

— Я не знаю, что сказать, — признался молодой человек.

— И говорить нечего. Я тоже не могу это все объяснить, но верю отцу. Он призвал нас назад ради чего-то. И ты должен ему доверять. Если я тебе небезразлична, если тебе небезразлична наша мама… О, Свет, Джил! Если тебе небезразличен Таллинор, мы должен верить, что Тор с Элиссой знают такие вещи, которых не знаем мы.

— Что мне следует делать?

— Оставить недоверие. Прислушиваться ко всем предложениям. Признать, что волшебство есть, оно здесь, вокруг нас и может быть использовано во благо. Но у него имеется и темная сторона. Я считаю, что именно она нам теперь и угрожает.

Он кивнул.

— Моя мать… наша мать советовала мне примерно то же самое перед отъездом. Я дал ей слово, что усилю меры безопасности в стране.

— Не надо тянуть с этим. Приближается что-то нехорошее. Мой отец был вынужден с ним столкнуться до нашего появления в Таллиноре. Не здесь, а где-то еще. Этот бог хочет уничтожить нас всех и стереть страну с лица земли.

— А как мне узнать, кто мой враг?

— Этого сделать нельзя, — ответила девушка. — Никто из нас этого не знает. Но мой отец его увидит. А пока мы должны доверять тем, кто знает больше нас, кто дольше готовился.

Лаурин посмотрела на солнце, садящееся за горами, и вздохнула:

— Уже поздно.

— Да, — признал король, но не пошевелился. — Лаурин, ты будешь рядом со мной следующие несколько дней? Мне нужен друг во дворце. Все это дело с коронацией просто пугает.

— Конечно, буду. Это честь для меня. Из тебя получится прекрасный король Таллинора. Я это знаю. И все аристократы захотят выдать за тебя замуж своих дочерей.

Джил скорчил гримасу:

— Я знаю. Поэтому я и прошу тебя оставаться рядом.

— Чтобы от них отделаться? — рассмеялась она. Внезапное беспокойство юноши забавляло ее.

— Нет, — очень серьезно ответил он. — Не отделаться, а дать им понять, что мое сердце занято.

Лаурин почувствовала себя так, словно попала в порыв сильного ветра, и этот ветер, пролетая, высосал из нее все дыхание. Она сглотнула, сделала глубокий вдох, пыталась что-то сказать… выдавить из себя любой звук.

Джил встретился с ней взглядом.

— Я не знаю, откуда появилась эта идея, но я рад, что это сказал. Теперь ты теперь все знаешь. Я тебя очень растревожил этим?

Она покачала головой, все еще не в силах вымолвить ни звука. В голове пролетали какие-то бессвязные мысли, потом появилось эхо из прошлого. Лаурин вспомнила предсказание. «Когда-нибудь она найдет себе хорошего мужчину. Он будет сильным и умным, будет вести за собой других людей. Они безумно полюбят друг друга, и он никогда не захочет никакой другой женщины, кроме нее».

Теперь перед ней был как раз такой мужчина. Лаурин не могла отрицать, что последние несколько часов чувствовала, как глубже и глубже входит в его жизнь. Девушка соврала бы себе, сказав, что не очарована им. Она будет ревновать к любой женщине, которая вызовет у него желание, да и сама очень сильно желает этого юношу. А он смело повторял ее собственные мысли.

— Пожалуйста, скажи что-нибудь, — тихо произнес Джил, глядя на ее руку, которую держал в своей.

Лаурин снова сглотнула и очень надеялась, что сможет что-то из себя выдавить.

— Я останусь рядом, сир. Я покажу всему Таллинору, что наши сердца уже заняты… друг другом.

Тогда он посмотрел на нее, и его глаза блестели в спускающихся сумерках:

— Могу ли я тебя поцеловать?

— Чего вы ждете, Ваше величество? — спросила девушка и с силой притянула его к себе. Ее больше не волновали возможные свидетели с любопытными глазами.

Кипреанская делегация торжественно въезжала в сказочно красивые ворота Тала. Когда они оказались в городе, сердце Орлака учащенно забилось в груди. Что он сделает? Может, сразу же выпустить на свободу свою силу, начать убивать и буйствовать?

Красный туман, в который превратился Доргрил, представлял, о чем сейчас размышляет племянник.

«Я тут думал…» — заговорил старший бог со знакомой хитростью в голосе.

«Мне бы хотелось, чтобы ты этого не делал», — огрызнулся Орлак, который на самом деле хотел, чтобы его оставили в покое.

Доргрил продолжил говорить так, словно племянник ничего и не отвечал: «Я считаю, что тебе нужно подождать. Пока ничего не показывай».

«Я жду уже несколько столетий».

«Тем не менее…»