Манан икнул, еще дальше отодвинулся от боцмана, склонился ко мне и горячо зашептал:

— Понимаете, я торговец. Но я не простой торговец, клянусь Спящим, я колдун! Понимаете, я настоящий колдун.

Язык у нашего нового друга изрядно заплетался.

— А ведь ты мог просто помочиться на него и пройти мимо, — доверительно сообщил мне Энди. — И мы не притащили бы этого сумасшедшего в приличное заведение.

Чтобы назвать портовый кабак приличным, нужно было выпить столько же, сколько и Самара. Я на такой подвиг неспособен, поэтому просто отмахнулся от боцмана и предложил Турчи продолжать. Как человек цивилизованный и склонный к творчеству, я чувствовал, что побитый и ограбленный найденыш скрывает тайну, которую никогда бы не выдал, будь он здоровым и богатым. Манан был полностью деморализован, растерян, совершенно не представлял, что делать, и отчаянно искал поддержки у кого угодно. Ему было страшно и одиноко.

И у него действительно была тайна!

Из достаточно путаных объяснений Турчи, прерываемых всхлипываниями, причитаниями и вескими вставками Энди, вырисовалась весьма любопытная картина. Наш новый друг относился к колдунам-торговцам, специализирующимся на продаже волшебных вещиц разнообразного применения. Работать он может только с ограниченным кругом посвященных лиц, которые имеют право покупать столь необходимые в хозяйстве штучки для личного пользования. За соблюдением этого правила строго приглядывает…

— Гильдия?

— Гильдия, — кивнул Манан. — Проклятая Гильдия. Жулик… ик… на жулике. А навы налоги дерут…

Акулой Турчи не был, богатства особого не нажил и в желании подзаработать лишний эскудо стал потихоньку нарушать правила, предлагая волшебный товар людям, не знающим о существовании настоящей магии, но имеющим к ней врожденные склонности.

— Контрабанда, конечно, но если все… ик… тип-топ, Великие Дома не возмущаются, все равно проконтролировать этот бизнес… ик… невозможно.

Как я понял, контрабанда колдовских сувениров приносила удачливым друзьям Манана баснословные прибыли. На его же долю пришлись крупные неприятности.

— Этот подлец мне сразу не понравился, — стонал Турчи. — Было в нем что-то скользкое, но я не догадался. Мы… ик… в Брянске встретились. Он меня в кабак водил, братом называл, а потом…

По правилам контрабандистов продавать можно было исключительно волшебную энергию, которую контрагенты самостоятельно использовали в своих целях. Полагалось, разумеется, внимательно следить за клиентурой, но Манан, ослепленный обходительностью новоявленного «брата», стал продавать ему и артефакты.

— Ну, магические устройства. Штучки такие… ик… в которых заложено уже готовое заклинание. Активизировать артефакт может любой чел.

— Из-за простых заклинаний ты бы не трясся, — блеснул логикой Энди. — Какую заразу ты закладывал в эти хреновы штучки?

Теперь мы выпили втроем. По сто пятьдесят.

— Вот именно — заразу, — всхлипнул Турчи, с трудом приходя я себя после взрослой дозы. — Я ему… ик… боевые артефакты продал.

— И он убивал людей?

— Да. — Манан размазал сопли по щекам, всеми силами стараясь показать, как ему стыдно.

— А ты жадный, — задумчиво произнес я.

Наш новый друг все еще вызывал в моей католической душе жалость, но теперь к ней примешивалось чувство легкой брезгливости.

— Да, жадный, — признался Манан. — Но ведь трое детей, жена-мотовка, брат-мерзавец разбогател давно… Надо мной все смеются! Даже челы… ик… торгуют лучше меня! А потом, я же не знал, что он окажется таким гадом!

Из дальнейшего повествования выяснилось, что хитрый колдун сформировал небольшую бандитскую группировку, с помощью которой сколотил в Брянске стартовый капиталец. Теперь он переехал в Питер, логично решив, что в большом городе можно вести более прибыльные дела, и потребовал от нашего нового друга не только новых артефактов, но и магической поддержки. Турчи попытался возражать, встать в позу, но колдун пригрозил сообщить в эту самую Гильдию о том, что Турчи осознанно продавал ему колдовское оружие.

— А они меня за это с пылью смешают, — горько заключил Манан. — До конца дней буду бумагу в общественных туалетах продавать.

— И правильно, — строго сказал Энди.

— Но ведь я не знал!

— Ты жадный, а это плохо.

— Но ведь я в этом не виноват! — Манан всхлипнул. — Я такой несчастный.

Он излучал такое искреннее раскаяние, что на моей душе немного потеплело. В конце концов, святые отцы не раз говорили, что человек имеет право на ошибку. Главное — раскаяться и больше так не делать.

— В Питер ты зачем приехал?

Турчи без спроса налил себе еще сто, бабахнул и продолжил горестное повествование:

— Я еще не знал, что все так плохо. Я разбираться… ик… приехал. Припугнуть хотел. Договорились встретиться, там-то он мне все и выдал.

— И побил? — живо поинтересовался Энди.

Как и любого варвара, в первую очередь его волновали именно такие подробности.

— Нет, побили меня матросы… знакомые.

Энди бабахнул еще пятьдесят и выразил удивление: