только б не сдох, -

тянет город руку рабочую

горстью сухих крох.

"Хлеба!

Хлебушка!

70 Хлебца!"

Радио ревет за все границы.

И в ответ

за нелепицей нелепица

сыплется в газетные страницы.

"Лондон.

Банкет.

Присутствие короля и королевы.

Жрущих - не вместишь в раззолоченные

хлевы".

Будьте прокляты!

80 Пусть

за вашей головою венчанной

из колоний

дикари придут,

питаемые человечиной!

Пусть

горят над королевством

бунтов зарева!

Пусть

столицы ваши

90 будут выжжены дотла!

Пусть из наследников,

из наследниц варево

варится в коронах-котлах!

"Париж.

Собрались парламентарии.

Доклад о голоде.

Фритиоф Нансен.

С улыбкой слушали.

Будто соловьиные арии.

100 Будто тенора слушали в модном романсе".

Будьте прокляты!

Пусть

вовеки

вам

не слышать речи человечьей!

Пролетарий французский!

Эй,

стягивай петлею вместо речи

толщь непроходимых шей!

110 "Вашингтон.

Фермеры,

доевшие,

допившие

до того,

что лебедками подымают пузы,

в океане

пшеницу

от излишества топившие, -

топят паровозы грузом кукурузы".

120 Будьте прокляты!

Пусть

ваши улицы

бунтом будут запружены.

Выбрав

место, где более больно,

пусть

по Америке -

по Северной,

по Южной -

130 гонят

брюх ваших

мячище футбольный!

"Берлин.

Оживает эмиграция.

Банды радуются:

с голодными драться им

По Берлину,

закручивая усики,

ходят,

140 хвастаются:

– Патриот!

Русский!
– "

Будьте прокляты!

Вечное "вон!" им!

Всех отвращая иудьим видом,

французского золота преследуемые звоном,

скитайтесь чужбинами Вечным жидом!

Леса российские,

соберитесь все!

150 Выберите по самой большой осине,

чтоб образ ихний

вечно висел,