– А что дало бы разрешение этой проблемы в плане практическом? Для военного применения, например?

– А, вон вы к чему!
– Степан Степанович опять коротко дернул сначала правым, затем левым углом рта.
– Понимаете, это будет зависеть от того, какой она окажется, природа времени, найдут ли доступные воздействию его свойства. Вряд ли, я думаю, удастся здесь что-то использовать: время - категория всеобщая. Не уран и не тритий. Да и само установление природы его - дело неопределенно далекое... Так что, - Хвощ тонко улыбнулся, - вряд ли стоит предполагать в этих печальных событиях диверсию.

– Да я и не предполагаю, - скривил душой Стась, ибо он это предполагал - и теперь был разочарован. "Ну никакого тебе просвета, никакой щелочки! Что ж, надо говорить напрямую".
– Степан Степанович, а вы сами знакомы с проблемой, над которой работали Тураев и Загурский, с их идеями?

– Да, в той мере, в какой они не делали из этого тайны, выступали на ученом совете с предварительными сообщениями. У меня даже возникли свои соображения на этот счет - но поделиться ими, увы, теперь не с кем.

– Буду говорить откровенно, меня к вам привели вот эти заметки Загурского и Тураева.
– Коломиец раскрыл портфель, выложил тезисы и листки.
– Я, понятно, не берусь утверждать, что эти бумаги причастны, скорее всего дело объясняется простыми причинами, но... во всяком случае, это единственная информационно-вещественная, что ли, ниточка между двумя событиями-кончинами... странными и в то же время похожими...
– Стась чувствовал, что говорит ужасно неубедительно, закончил он совсем беспомощно: - Понимаете, я просто не имею права не проверить... эту ниточку, есть ли связь.

– Какая связь, в чем она?
– Хвощ бегло просматривал листки

– Не знаю, может, я ошибаюсь, домысливаю... здесь у меня, как у того же Августина... Вот и выскажите, пожалуйста, свое мнение о содержании этих заметок. Надо же нам как-то закруглиться с этим делом... ("И зачем мы только в него влезли!" - чуть не добавил Стась в порыве досады.)

– Что ж, можно. Это можно...
– рассеянно проговорил ученый секретарь и, долистав, отложил в сторону тезисы, найденные у Загурского.
– С этим я знаком, в прошлую пятницу Евгений Петрович излагал все на расширенном ученом совете. Их заберите, пожалуйста. А вот последние записи Александра Александровича... он быстро и жадно забегал глазами по строчкам, - они... гм, черт! Вот это копнул!.. Так-так...
– Хвощ встал, наклонился над листками, расставив ноги, погрузился в чтение, приборматывал только время от времени: - Да-да... ух! Это же совсем новый поворот. Ну уж... а впрочем... это проливает свет!

– На что проливает?
– напомнил о себе Стасик.

– А?..
– Степан Степанович поднял на него глаза - в них была отрешенность и блеск одержимости; Коломийцу стало не по себе: перед ним опять был новый человек.
– Так вы хотите получить заключение? Я берусь. Завтра вас устроит?

– Вполне.

– Итак, завтра в конце дня позвоните. И большое спасибо, что принесли мне это. Огромное спасибо!

Коломиец простился, не совсем понимая, за что его так благодарят, и вышел. И пока он шагал по сизо-сумеречной площади к остановке троллейбуса, его постепенно охватывало сомнение, тревожное сознание допущенной ошибки ("В чем?!" - недоумевал Стась), а за ними и тоскливое предчувствие беды. В троллейбусе оно обострилось так, что в пору была завыть, как собаке о покойнике. "Да что такое? Не следовало давать эти бумаги Хвощу? Почему?! Вернуться, забрать?.. Э, вздор, нельзя так поддаваться настроению".

Ночь Коломиец проспал неспокойно, а утром по дороге на работу, не утерпев, позвонил из автомата на квартиру Хвоща. Выслушав, что ему сказали, он повесил трубку мимо рычажка, вышел из будки и двинулся, бессмысленно глядя перед собой. Окрестный пейзаж вдруг предстал перед ним негативом: черное небо, на фоне которого белесо выступали расплывчатые тени домов, деревьев и прохожих.

Степан Степанович Хвощ скончался этой ночью в три часа. Врачи установили инсульт, кровоизлияние в мозг.

Стасик чувствовал себя убийцей.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

КТО ЧЕТВЕРТЫЙ?

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Надо быть объективным, надо быть терпимым. В конце концов, с точки зрения вирусов гриппозный больной - идеальная среда обитания.

К. Прутков-инженер. Мысль No 90

В двенадцать часов в следственном отделе собралось спешное совещание. Председательствовал Мельник. Когда Коломиец доложил ему о последней кончине, Андрей Аполлонович схватился левой рукой за сердце, правой за голову и потребовал докладную по всей форме. Сейчас он, не слишком отклоняясь от текста представленной Стасиком записки, изложил сотрудникам все дело, начиная от звонка из Кипени.

– Вот так, значит, это самое!
– закончил он информативную часть своего выступления.
– Три покойника за трое суток. И какие люди: академик с мировым именем, член-корреспондент и доцент, ученый секретарь - головка института. Нет, я конечно, далек от мысли, что все так получилось в результате небрежности и упущений в работе младшего следователя Коломийца... хотя и без таковых не обошлось. Кто знает, если бы вы, Станислав Федорович, провели сразу на месте тщательное расследование, собрали факты - так, значит!
– то дальнейшее развитие событий было бы не столь трагичным...