– Выходит, товарищ Тураев последние дни в институте не был?

– Совершенно верно.

– Он что же, хворал?

– Нет, просто работал дома.

Молча обмененный со Штерном и вдовой взгляд: экий несведущий молодой человек - полагает, что академик ходит на работу, как простой служащий.

– Так...
– Стась закусил нижнюю губу.
– Значит, вы были последним из видевших Тураева живым?

– Выходит, да.

– Как он выглядел?

– Да как обычно. Был, правда, расстроен, что идея не вытанцовывается. Он всегда бывал этим расстроен - пока не находил решения.
– Загурский вздохнул и добавил: - Решение он тоже всегда находил.

– Он собирался лечь спать?

– Нет. Проводил меня до машины, полюбовался звездами, сказал, что еще поразмышляет часок-другой. Мы простились, я уехал.

– Машина была ваша или служебная?

– Служебная.

– С шофером?

– Нет. То есть штатный водитель имеется, но... кто же станет задерживать человека до полуночи! Я сам вожу. Коломиец повернулся к вдове.

– Вы подтверждаете?

– Что именно?

– Что товарищ Загурский уехал от вас в одиннадцать вечера, а ваш муж вернулся домой?

– Да. Я легла, но еще не спала - слышала, как они выходили и разговаривали... как отъехала машина Евгения Петровича. Слышала, как Шурик поднимался по лестнице.

"Шурик... Для кого академик Тураев, столп науки, товарищ директор, для кого потерпевший, а для кого Шурик. Много названий у человека!"

– Потом он ходил по комнате из угла в угол... спальня как раз под этим кабинетом, - продолжала вдова.
– Около получаса. Может, и дольше ходил, но я уснула.

– Ночью ничего не слышали?

– Нет... хотя сплю чутко.

– Кто еще, кроме вас двоих, был в доме?

– Никого. Мария Самойловна, - она оглянулась в сторону двери, - это наша домработница... она приезжает утренней электричкой, прибирает, готовит обед, а вечером возвращается в нашу городскую квартиру.

"Ясно, стережет". Коломиец тоже оглянулся на старуху, которая все стояла у косяка, скорбно поджав губы и вперив тяжелый взгляд в мертвого. "Бабусю в случае необходимости вызову".

Наступила очередь Штерна. Болел ли покойный? В общем, нет, ответил врач; бывали, разумеется, недомогания: отклонения давления крови от нормы, головные боли, утренняя неврастения... но все они из тех, какие замечает врач, а не сам пациент. Да и эти колебания здоровья возникали у Александра Александровича после напряженной работы - особенно ночами. В целом же он для своего возраста и загруженности был на редкость здоровяком - среди людей умственного труда, во всяком случае. Он с Халилой Курбанов-ной и друзьями хаживал в туристские походы, имел значок "Турист СССР" - верно, Лиля? Та кивком подтвердила.

– В последние дни он ни на что не жаловался?

– Нет. Последний профилактический осмотр был неделю назад. Такие осмотры я как личный врач Александра Александровича делал ежемесячно, хотя для него всегда было предметом шуток. Так вот: сердце, легкие, нервы, желудок, внутренняя секреция... все было в хорошем состоянии. Просто в превосходном! Вот поэтому я и...

– Да-да. Что вы установили при внешнем осмотре трупа? Врач замешкался с ответом, пожал плечами, сказал с легким недоумением:

– Ничего, собственно, не установил! Такое впечатление, что у Александра Александровича просто остановилось сердце.

– Так просто взяло и остановилось?
– недоверчиво переспросил Коломиец.

– Именно так просто, молодой человек, можете себе представить! В этом вся и странность. Подобное бывает только от крайнего истощения, от угасания всех жизненных сил в глубокой старости да еще от переохлаждения. В данном случае ни один из названных факторов не имел места. Поэтому я и взял на себя смелость пригласить...

Коломиец сосредоточенно размышлял. Да, это действительно странно - как странно и то, что покойник оказался сравнительно молодым человеком, сорока с небольшим лет. Стась, когда ехал сюда, настроился увидеть изможденного седого старца, иссохшего и угасшего в служении науке, - ив круглой черной шапочке, какие представлялись ему столь же неотъемлемыми от академиков, как серые фуражки с малиновым околышем от милиционеров. "Эх, надо было медэксперта сразу брать с собой, они со Штерном нашли бы общий язык. А так что я могу ему возразить! Вызвать сейчас?.. Э нет. Отсутствие признаков не улика. А здесь во всем так, не о чем даже протокол писать: все "не" да "не"... Надо закругляться".

– Вы уверены, что все обстоит так, как вы говорите?
– в упор спросил он врача. Тот смешался.

– Н-ну... окончательное суждение в таких случаях возможно лишь после патанатомического исследования.

– Вот именно, - согласился Стась, - пусть вскрытие и вскроет, так сказать, суть дела. Надеюсь, вы согласитесь участвовать в экспертизе?

Штерн сказал, что да, сочтет своим долгом.

Втроем они снесли труп академика вниз и поместили в черный ЗИЛ - Загурский сам предложил его следователю, благо на сей раз был и шофер; уложили Тураева на откинутых сиденьях. Штерн сел рядом, придерживая негнущиеся ноги покойного. Машина медленно укатила прочь. Загурский увел в дом вдову, бережно обняв ее за вздрагивающие плечи.