Шрифт:
«Глава седьмая. Различные способы ударить женщину и сопровождающие их звуки. Сексуальные взаимоотношения можно сравнить с ссорой любовников потому, что небольшое раздражение так легко вызывает любовь и стремление со стороны двух объятых страстью индивидуумов быстро перейти от любви к гневу. В напряжении страсти один часто ударяет любовника по телу. Частями тела, по которым нужно наносить эти удары являются плечи, голова, пространство между грудями, спина, лоно, бока. Есть четыре способа ударить возлюбленного: тыльной стороной руки, слегка согнутыми пальцами, кулаком, ладонью. Эти удары болезненны и часто заставляют человека вскрикивать от боли. Есть восемь звуков приятной агонии, соответствующих различным видам ударов. Эти звуки: „хин, фат, сут, плат“.
Я касался ее кожи, ее кожа касалась моей, она улыбалась и шептала в унисон со своим записанным на пленку голосом, но сейчас с глубоким придыханием: «Хин… Фуут… Фат… Сут… Плат…»
8
На следующее утро в половине девятого я был в своей конторе. Хейг Мардикян позвонил точно в девять.
— Ты действительно берешь пятьдесят в час? — спросил он.
— Стараюсь.
— У меня есть для тебе интересная работа, но заинтересованная сторона не может платить пятьдесят.
— Кто эта сторона? Что за работа? — спросил я.
— Пол Куинн. Нужен директор по сбору данных и стратег по проведению предвыборной кампании, — объяснил Мардикян.
— Куинн баллотируется в мэры?
— Он считает, что будет легко скинуть Ди Лоренцо на первом этапе, а у республиканцев никого нет, так что момент подходящий для его выдвижения.
— Это точно, — сказал я. — На полный рабочий день?
— Большую часть года сокращенный, затем, с осени девяносто шестого до дня выборов в девяносто седьмом полный. Ты можешь выделить для нас место в своем расписании? — спросил Хейг.
— Это же ведь не просто консультационная работа, Хейг. Это значит лезть в политику.
— Ну и?…
— Для чего мне это нужно?
— Никому ничего не нужно кроме пищи и воды время от времени. В остальном — кому что нравится, — разъяснил Мардикян.
— Я ненавижу политику, Хейг, особенно местных политиков. Я их достаточно нагляделся, составляя свои прогнозы. Приходится съедать слишком много дерьма. Приходится идти на компромисс с самим собой по стольким безобразным поводам. Нужно подвергаться стольким…
— Тебя не просят быть кандидатом, парень. Только помочь спланировать кампанию.
— Только! Ты требуешь года моей жизни и…
— Что заставляет тебя думать, что Куинну понадобится только год?
— Ты делаешь это ужасно соблазнительно.
Помолчав, Хейг сказал:
— Здесь заложены огромные возможности.
— Может быть.
— Не может быть, а да.
— Я знаю, что ты имеешь в виду. Но власть еще не все.
— Можно на тебя рассчитывать, Лью?
Либо я его соблазнял, либо он меня. Наконец я сказал:
— Для тебя цена будет сорок.
— Куинн может дать двадцать пять сейчас и тридцать пять когда начнут поступать пожертвования.
— А потом доплатит до тридцати пяти?
— Двадцать пять сейчас и тридцать пять, когда мы сможем позволить это себе, — сказал Мардикян, — никаких доплат.
— Почему я должен получать урезанную зарплату? Меньше денег за более грязную работу?
— За Куинна. За этот проклятый город, Лью. Он единственный человек, который может…
— Конечно. А я единственный человек, который может помочь ему.
— Ты лучший, кого мы можем нанять. Нет, неверно. Ты — лучший, Лью. Временно. Никакой грязной работы.
— Каким будет штат? — спросил я.
— Все концентрируется на пяти ключевых фигурах. Одной будешь ты, другой
— я.
— Как менеджер кампании?
— Правильно. Миссакян — координатор переговоров и связей на среднем уровне. Ефрикян — связь с небольшими городами.
— Что это значит?
— Попечитель. И финансовый координатор — парень по имени Боб Ломброзо, в данный момент воротила на Уолл-стрите, который…
— Ломброзо? Этот итальянец? Нет. Подожди. Это гениально! Вам удалось найти спонсора из уолл-стритских пуэрториканцев.
— Он еврей, — сказал Мардикян с сухой усмешкой, — Он говорит, что Ломброзо — старое еврейское имя. У нас потрясающая команда. Ломброзо, Ефрикян, Миссакян, Мардикян и Николс. Ты — наш знатный англосаксонский протестант.
— Откуда ты взял, что я буду с вами, Хейг?
— Я никогда в этом не сомневался.
— Как ты догадался?
— Думаешь, ты единственный, кто может видеть будущее?