— Тссс. — Пони приобнял ее. — Томтом мертв. Волк Который Правит — в безопасности. Это был просто сон, ничего больше. Спи дальше.

— Что, если нападут Они? — Тинкер начала вставать, но он удержал ее.

— Нет, не надо, Волк хотел, чтобы ты выспались. Ты истощена, доми. Ты заболеешь, если не будешь спать.

Она простонала, поскольку чувствовала, как устала, но кошмары продолжали давить на нее. — Я не могу спать. Ветроволк может быть в беде.

— С ним все в порядке.

— Откуда ты знаешь? Мы спали. Может быть, он сейчас сражается за свою жизнь. — Боги, она превращается в какую-то истеричку. — «Засыпай, засыпай, засыпай» — говорила она себе, но прогнать воспоминания она не могла.

— Ох, доми, — начал ласково рассказывать Пони. — Когда я был маленьким, и моя мать была с Длинным Ветром — отцом Ветроволка — я волновался, как ты сейчас. И мой отец говорил: Посмотри на чистое небо, видишь звезды? Если бы клан Ветра сейчас сражался, небо бы было окутано тучами, и вокруг сверкали молнии.

Она расслабилась на его голом плече, смотря через окно спальни на персиковые деревья, замершие неподвижно на фоне кристально чистого неба. — А что ты делал, когда была буря?

Пони хихикнул, приятный теплый звук, который помог прогнать ее страхи. — Ах, ты заметила слабое место в уловке моего отца.

Ее озадачило, что могла делать мать Пони рядом с Длинным Ветром, когда он сражался, пока она не поняла, что оба его родителя были секаша. Мать Пони, должно быть, принесла клятву верности отцу Ветроволка.

— Какая она, твоя мать? — спросила Тинкер.

— Пляска Выдры? Она секаша, — сказал Пони, как будто это объясняло все. Возможно, так оно и было. — Все знают, что мы, секаша клана Ветра, удачливы и любим пошутить, а секаша клана Огня считаются вспыльчивыми и грубыми. Когда мы встречаемся в больших городах, мы любим играть в азартные игры и выигрывать, а клан Огня чаще проигрывает и затевает драки. Почти каждая ночь оканчивается уличной дракой, и все черны от синяков.

Он имел великолепный запах. Его коса была расплетена и волосы падали черным водопадом, мерцавшим в лунном свете. Ее рука, как будто сама по себе, проскользнула по его груди, ощущая твердые мускулы под слоем шелка.

— Хмммм, — спасибо хоть, что усталость, которую она испытывала, победила желание.

— Я не знаю, что моя мать любит больше — играть в азартные игры или драться. — Пони продолжил рассказывать о приключениях своей матери в том и в другом, но Тинкер уже опять уснула.

За эту ночь Тинкер просыпалась еще дважды. Во второй раз она проснулась из-за еще одного кошмара, на этот раз о том, что в лесу ее схватили Фу-Львы. Опять Пони был рядом и смягчил ее страх. А третий раз ее разбудил Ветроволк, наконец-то вернувшийся домой, но к тому времени она едва шелохнулась.

— Как она? — прошептал Ветроволк в темноте.

— Она дважды просыпалась из-за кошмаров об Они. — Голос Пони прозвучал рядом с дверью.

Постель сдвинулась, когда на кровать сел Ветроволк.

— Спасибо тебе, Маленькая Лошадь, за то, что оберегаешь ее.

— Жаль, что я не смог сделать больше, — прошептал Пони. — Я не смог прогнать ее кошмары. Может, у тебя получится сделать больше. Спокойной ночи, брат Волк.

— Я бы больше обрадовалась, если бы какой-нибудь другой Дом предоставил им жилище. — Имбирное Вино смотрела на грузовики, прибывающие с багажом клана Камня.

Волк молча кивнул. По правде говоря, никто из глав Домов не хотел, чтобы в их анклаве поселился клан Камня. У Имбирного Вина, однако, не было выбора не только потому, что она была самой молодой главой Дома, но также потому, что ее анклав был самым небольшим, что означало, что наименьшему числу членов клана Ветра придется его покинуть, когда он будет занят кланом Камня в качестве временной резиденции. Дома трех прибывающих домана, как им сообщили, насчитывали вместе меньше, чем сорок человек. В анклаве Имбирного Вина было пятьдесят гостевых кроватей, таким образом, не использовались только десять из них.

— Я никогда раньше не принимала кого-либо из клана Камня, — сказала Имбирное Вино. — Я надеюсь, что они едят нашу еду. У нас нет специй или специальных кастрюль, чтобы готовить их блюда, а на свою кухню я ихне пущу.

Волк не понимал фанатизм, с которым анклавы защищали свои кухни. Ему уже пришлось разрешать несколько споров между своим Домом и Домом Маковой Лужайки. Однако он узнал, что есть только один правильный ответ. «Если они не будут есть то, что им предложат, значит, они не будут есть вообще».