— Плохо старался, мог бы сделать больше, — корит матрос.

— Но, Костя, вся юность прошла на фронтах, на кораблях, а потом учеба. И с учебы постоянно срывали, то на ликвидацию банд, то посылали за границу покупать хлеб, рыбу, станки. И вот я стал консулом.

Костя-матрос усмехнулся и покачал головой.

— Скажи мне двадцать лет назад, что я стану консулом, я бы ответил: "Брось подначивать". Консулы были в Древнем Риме, знали мы про них, что они носили тогу, восседали в дорогих креслах, как на троне, и обладали властью огромной: могли казнить, могли и миловать. Но вот про консулов во фраках, да еще советских, мы и слыхом не слыхали. Что же это за служба такая?

— Полезная служба. Консул заботится о советских гражданах, проживающих за границей, охраняет их права и труд, принимает заявления о приобретении советского гражданства, регистрирует браки и рождения, выдает визы иностранцам на поездку в Советский Союз. Придет советский военный корабль в порт, консул первый поднимается на борт, знакомит командование со страной, ее законами и обычаями, а коли прибудет торговое судно, капитан является в консульство и докладывает, в каком состоянии прибыл пароход, есть ли больные, требуется ли ремонт. Консул должен знать, как выполняются советские заказы на предприятиях, или, как в старину говорили, покровительствует торговле и мореплаванию.

— Скучные обязанности, — возразил Костя-матрос. — В мире сейчас такая заваруха началась. Германские и итальянские фашисты вместе с испанскими фалангистами выступили против Народного фронта Испании, хотят затянуть на шее испанского народа фашистскую петлю. Тебе бы туда, защищать Испанскую республику, а ты занимаешься здесь, в Финляндии, "покровительством торговле и мореплаванию".

— Не трави душу, Костя. Думаешь, я сам не рвусь в Испанию? Но партия распорядилась иначе. И я не забыл морскую примету, Костя: "Ходят чайки по песку, моряку сулят тоску, и пока не сядут в воду, штормовую жди погоду". Нет, не садятся чайки в воду.

Звонок в дверь прервал диалог Константина Сергеевича со своей юностью.

— Заходи, Антоныч, заходи, дружище, — распахнул консул дверь и впустил в квартиру шофера.

Антоныч был постарше своего шефа. Худощавый, неторопливый, он уже четверть века сидел за баранкой, несколько лет работал в советском консульстве и для Константина Сергеевича, осваивающегося со своей новой должностью, был незаменимым гидом и советчиком.

Константин Сергеевич взял белые перчатки и протянул руку за пальто, но Антоныч остановил его:

— Разрешите-ка, я вас обследую, не ровен час, какая нитка или волос пристал. Вам же не видно.

Антоныч заставил консула повернуться кругом, взыскательно осмотрел его, снял какую-то пушинку.

— Вот плохо вам без хозяйки-то. Здесь был китайский посол. Без жены. Так он однажды явился во дворец к президенту в таком виде, не приведи господь. Видно, торопился и надел рубашку поверх брюк, она у него из-под фрака, как фартук у повара. Вошел во дворец. Президент с президентшей принимают гостей. Нужно было пройти метров шестьдесят сквозь строй дипломатов, которые здоровались с президентом и его супругой и выстраивались по обе стороны зала. Посол идет через всю залу, идет не спеша, как и положено.

Дипломаты делают вид. что ничего не замечают. Дамы толкают друг друга, им страсть интересно, как в таком виде посол будет представляться президентше. Но адъютант президента не растерялся, быстро пошел навстречу гостю, взял его вежливенько под руку, шепнул что-то на ухо и вывел его в боковую дверь. На следующий день посол улетел на самолете и больше, говорят, к дипломатической работе не возвращался.

Константин Сергеевич живо представил себе эту картину и захохотал, слушая рассказ Антоныча.

— Да, не завидую я этому послу. Ну, пора, Антоныч, поехали.

Сошли вниз. У подъезда стоял автомобиль "эмка". Блестел как новенький. Антоныч распахнул дверцу. Консул сел рядом с шофером.

Антоныч аккуратно завел мотор, включил первую скорость, плавно тронул машину с места, что и стакан, полный воды, не дрогнул бы, включил вторую скорость, третью. Никакая спешка, никакие уговоры "прибавить газку" не помогали: "Тише едешь, дальше будешь". Машину Вадим Антонович любил, как живое существо. Выезжал всегда с запасом времени. "Вдруг на гвоздь напорется, охромеет, колесо менять придется, а опаздывать не положено. Коли раньше приедем, два круга на площади сделаем. Подвезу к подъезду в аккурат", — говорил он.

— Вот освоюсь с делами, ознакомлюсь с городом и буду сам водить машину, — сказал консул.

— Ну уж нет, нет, — отрезал Антоныч. — Машина мне доверена, а у вас свои дела. Да ее, сердечную, и так загоняли. То на верфь инженеров вези, то на вокзал кого-то встречать, то какой-то срочный пакет в министерство. А она же не семижильная, и машина устает.

Ехали по улочке, по обеим сторонам дома-особняки прятались в садах. Розы перебирались через забор, стлались по тротуару, но ни одна роза не была затоптана, люди обходили их или осторожно перешагивали.