«Докатилась! – с ненавистью подумал писатель. – Мужиков ей уже мало! Решила заняться крупным рогатым скотом. Или ей нравятся только те, которые с рогами? Гори все синем пламенем! Ведьма! Извращенка!» И он хлопнул створкой окна.

Бык, услышав хлопок, резко остановился. Музыкальный центр выплюнул закончившуюся кассету и замолчал. Анюта закричала, оказавшись снова между небом и землей. Степаныч почесал затылок.

– Телки его не интересуют, одевайся, Катерина! – Он облизнулся. – Нужно дать ему стакан бражки, на такое угощение любая скотина клюнет. – И он исчез в доме. Вернулся с полным стаканом. – Давай, милый, давай, Юрка! Поднатужься только, а я тебе, чтоб мне сдохнуть, эту бражку отдам! – И на его глазах показались слезы. – Нюхай аромат, скотина, и продвигайся к исходной позиции.

Бык чрезвычайно заинтересовался вонючим стаканом, лишний раз убедив Катерину – все самцы без исключения падки на спиртное. О каком демографическом кризисе можно говорить, когда кризис заключается совершенно в другом? А именно в том, что мужики всегда променяют бабу на стакан бражки. Катерина фыркнула и бросила на быка ревнивый, испепеляющий взгляд. Юрка его полностью проигнорировал и потянулся за стаканом, благополучно выудив Анюту на поверхность.

Радости Семена не было предела, он чуть не летал от счастья: бутыли пострадали незначительно, и щи теперь будет кому доварить. Анюта воспринимала радость супруга, думая о том, как сильно тот ее любит. Впрочем, Семен любил Анюту, просто в данный момент ему очень хотелось есть.

– Ой! – спохватилась Катерина, глядя на голодного Семена. – Меня же шашлыки ждут!

Крикнув напоследок, что приглашает всех на изысканный обед, она умчалась к себе во двор.

За несколько минут до этого раздосадованный писатель, у которого голова категорически отказывалась работать и который думал только о Синеглазке, решил взглянуть, чем же закончилось мероприятие по соблазнению рогатой скотины в отдельно взятом деревенском дворе. Он открыл окно и сразу же почувствовал невыносимый запах гари. Не взглянув в сторону Синеглазкиного двора, он сразу догадался, что горит ее барахло. Карпатов поймал себя на мысли, а не заняться ли ему мистикой, и представил себя в образе мага-прорицателя. А когда он все-таки взглянул во двор Синеглазки, то основательно встревожился.

Опрокинувшийся от порывов ветра мангал с горящими головешками дымил в траве, а освобожденное пламя лизало своими рыжими языками их общий забор, на котором Синеглазка из вредности проветривала старый половик – скопище микробов и вредных бацилл, по мнению писателя. Это скопище и загорелось, задымив округу и распространяя неприятный запах. По всей видимости, у прежних хозяев на этот половик в свое время постоянно гадили кошки, вонь была такой невыносимой, что Карпатов не выдержал и бросился спасать свой забор. Синеглазка влетела во двор в тот момент, когда он, с огнетушителем в руках, тушил дымящийся мангал. Забору в это время уже ничто не угрожало.

– Вы?! – возмущенно вскрикнула Катерина. – Что вы здесь делаете?! – Когда она увидела, чем он занимается, то закричала еще громче: – Да как вы могли, завистник?! Сам не ам и другому не дам?!

– Что? – не понял писатель, но тут же приготовился к обороне. – Какие ам и не дам! Вы, голубушка, чуть не сожгли наш забор!

– Какой такой забор?! – орала Катерина, в ужасе представляя, сколько еще неприятностей должно свалиться на ее голову, прежде чем эта надоедливая творческая личность оставит ее в покое.

– Вот этот! – Карпатов выставил вперед указательный палец, и он четко уткнулся в дыру на обгоревшем половике, продолжавшем мирно висеть на почерневшем заборе.

– Зачем вы продырявили половик?! – У Катерины не было слов, чтобы описать свое возмущение.

– Чтобы вы об этом спросили, – усмехнулся Карпатов. – Взял гвоздь и от нечего делать сидел тут и ковырял ваш половик!

– Гвоздем? Вашей писательской фантазии хватило только на гвоздь?! – Катерина стащила половик и прижала его к своей груди. В принципе, это был не ее половик, а Вероники. Объясняй потом, что он пострадал от сумасшедшего писателя, который проковырял его гвоздем.

– Безусловно, – съязвил Карпатов, израсходовав всю пену из огнетушителя, – моя фантазия с вашей не идет ни в какое сравнение! Я бы недодумался вилять своей задницей перед рогатой скотиной.

– А! – обрадовалась Катерина неожиданному открытию. – Так вы за мной следили?! У, Резидент! На какую разведку вы работаете? МОССАД? «Штази»? ЦРУ? МИ-6?

– Слабые познания, «Штази» давно не существует, – Карпатов потряс огнетушителем, и из него вылилась капля пены. С этой последней каплей закончились силы Карпатова бороться с неизбежностью. – Прекратите орать, – попросил он и направился к выходу.

– Что такое?! Что случилось?! Кто-то провалился в погреб?! – ему навстречу уже бежала толпа во главе с быком Юркой. Анюта успела переодеться в цветастую юбку и опохмелиться.

– Вот. – Катерина отбросила половик в сторону и горестно сказала, разводя руками: – Он все испортил. Я так старалась, так старалась, теперь шашлыки не получатся, мангал мокрый.

– Я испортил шашлыки?! – Карпатов остановился и, получив очередную порцию сил, повернулся к Катерине лицом. – Так это было задумано, как угли для шашлыков?! – Он прищурил глаза.