По лицу Жанны текли слезы. Испуганно смотрела на меня дочка.

— Ну ладно, успокойтесь, я же сказал — ерунда какая-то. Разве в первый раз?

Виталий Николаевич Левенец, известнейший на Украине травматолог, можно сказать, крестный отец многих наших футболистов, сказал бодрым голосом:

— Что, захотелось передохнуть?.. Ладно, только ты не очень рассчитывай на это, быстренько вернем на поле.

Но взглянув на рентгеновский снимок, нахмурился и уже больше не шутил.

— В гипс!..

— Что вы, доктор, — взмолился я, — мне через две недели в Испанию.

— Ничего, — отрезал он, — подождет твоя Испания. Никуда не денется. А мы с тобой займемся другим — лечиться будем.

Выяснилось, что в трех местах сломана клиновидная кость. Уложили в постель. До самого утра не сомкнул глаз. О чем только не думал: и о том, что какой я невезучий — так и не увижу чемпионата мира, и о том, что теперь тренерам придется подыскивать кого-то на мое место… Словом, невеселые мысли не покидали меня.

Но постепенно росло чувство протеста: нет, я не сдамся, сделаю все, чтобы поправиться как можно быстрее, я буду играть, обязательно!..

На следующий день на протезном заводе мне изготовили специальное приспособление, позволяющее опираться на травмированную ногу. Я уехал на дачу, хотел побыть один.

А наша сборная пока что отправилась в Швецию на контрольный матч… Дни и часы тянулись мучительно долго. Время остановилось — оно замерло тогда, когда я упал в матче с «Металлистом».

Но через несколько дней меня разыскал Владимир Игоревич Малюта. Отдышавшись и протирая очки, он вдруг весело глянул на меня и сказал:

— Тебе просили передать привет.

— Кто?

— О, многие. Например, доктор Мышалов…

Савелий Евстеевич Мышалов, врач сборной страны, конечно, беспокоился о здоровье каждого из нас, и в этом не было ничего необычного.

Малюта помедлил немного, затем не выдержал и выпалил:

— Он просил передать, что тренеры рассчитывают на тебя, считают, что ты заслужил поездку в Испанию.

— Но ведь Левенец считает, что при таких переломах можно снять гипс не раньше, чем через 5-6 недель.

— Левенец считает, — остановил меня жестом Малюта, — что если все будет хорошо, то снимут гипс через 3 недели. Вот так!

Я растерялся — неужели правда, неужели для меня сверкнул луч надежды, неужели я попаду на чемпионат мира и буду играть…

Малюта все понял.

— Загадывать наперед не будем. Но и отчаиваться не следует. Видишь, о тебе помнят, рассчитывают на тебя.

Ровно через три недели с меня сняли гипс.

— Ну, — сиял Левенец, — бросай костыли!

Я бросил и… чуть не упал: разучился стоять, разучился ходить.

— Значит так, — приказал доктор, осмотрев ногу, — бассейн для разминки пальцев, ходьба босиком по траве, если сможешь — бег трусцой. Должен восстановиться! Верю. Надеюсь.

Вечером я позвонил в Москву Мышалову и все рассказал.

— Приезжай, — обрадовался он, — поскорее.

Моему энтузиазму не было предела. Конечно, нога еще болела при каждом шаге, я еще даже не прикасался к мячу и не пробовал бегать: боялся рисковать. Но я полагал, что самое страшное — позади.

Человек не может жить без надежды. Но как иной раз она обманывает наше сознание!

А пока я с Жанной и Адой Панкратьевной Лобановской — женой нашего тренера, сажусь в поезд и еду в Москву. Они как туристы тоже полетят в Испанию. В столице наши пути расходятся: отправляюсь на тренировочную базу в Новогорске. К ней подъезжаю на такси и те сто метров, которые мне предстоит преодолеть" самостоятельно до ворот, стараюсь идти так, чтобы даже намека не было, что я прихрамываю.

Первым меня увидел Саша Чивадзе — бросился навстречу, обнял, прижал к груди.

— Дорогой ты мой, как я рад, что ты уже здесь. Думаю, как же мы обойдемся без Лени — пропадем, а?

Собрались ребята. Рамаз Шенгелия смеется:

— Помнишь, как ты мне в Измире выдал мяч на голову и он влетел в ворота? Вот так мы и в Испании сделаем. Раз — и готово!

Бессонов, Блохин, Балтача расспрашивали о Киеве, словно год не были дома.

Команда готовилась к тренировке. Константин Иванович Бесков протянул руку, широко улыбнулся:

— Приветствую профессора передач, с приездом! Докладывай, как наши дела.