Предводитель перевел взгляд с одного беглеца на другого.

— Будьте любезны следовать за нами, — предложил он с изысканной вежливостью. — С сожалением вынуждены констатировать, что вы злостно нарушили принятые в городе этические установления.

Люди в синих мундирах развернулись и зашагали в обратном направлении, предоставив арестованным плестись следом якобы по доброй воле.

Ронд Хешке и Лэрд Аскар окунулись в водоворот самых разнообразных впечатлений. По сравнению с изобилием, в каком купались жители города, корабль представлялся аскетичным.

Воздух, бодрящий и свежий, был напоен пленительными ароматами. Как только они выбрались за пределы дока, перед ними раскрылось зрелище, почти непостижимое в своей сложности. Бесчисленные уровни и подуровни, экраны и прерывистые стены, бегущие туда и сюда, переплетенные, как в лабиринте, сады и парки, одетые в мятежные краски.

Все здесь дышало роскошью. Хрупкие нежные орхидеи свисали со стен и потолков. Порой казалось, что землян решили познакомить с неким черновым эскизом рая.

Сопровождающий землян чинк провел их под низкую арку и жестом предложил сесть в экипаж, который, к удивлению Хешке, казался выточенным из зеленого полудрагоценного камня. Экипаж бесшумно двинулся по извилистым дорожкам, заполненным пешеходами, что дало Хешке удобный случай понаблюдать за ними. Одевались жители города разнообразно, однако у мужчин преобладали длинные ниспадающие шелковые халаты с огромными рукавами. Пожилые обычно отращивали реденькие бороды, и оттого их раскосые лица выглядели еще более странными, едва ли человеческими с земной точки зрения.

Одежда женщин отличалась эксцентричностью. Иные кутались в пышные шелка, иные носили коротенькие юбочки с соблазнительными разрезами или не носили почти ничего, но все без исключения украшали иссиня-черные волосы цветами. Несмотря на все свое врожденное отвращение к мутантам, Хешке не мог отвести восторженных глаз от этой чуждой красоты. Подкупали и грациозные, полные достоинства движения, в равной мере свойственные как женщинам, так и мужчинам.

С каждой секундой его «просвещенное» отношение к низшим подвидам терпело все более ощутимые удары. Утверждать, как лейтенант Ганн, что все это создано инопланетянами, было бы нелепостью. С неохотой он признал, что чинки не чужды пониманию законов красоты — а ведь, согласно учению титанистое, эстетические чувства присущи только Человеку Истинному.

Аскар сидел, не поднимая взгляда и не расставаясь с обычной мрачной ухмылкой.

«Да он же не замечает ничего вокруг, — сообразил Хешке с изрядной долей изумления. — Интеллект в чистом виде, слепой и глухой ко всему, кроме абстракций…»

Экипаж подъехал к вертикальным направляющим и, пронзая благоухающую листву, взвился на другой уровень. Здесь не было садов, и тем не менее перспектива напоминала нескончаемый летний домик, отдельные помещения которого разделены легкими, богато украшенными раздвижными ширмами. Хешке обратил внимание на скудную меблировку и осознал, что излишек мебели сразу испортил бы эффект легкости, воздушности обстановки. А в этом городе все было устроено так, чтобы создавать ощущение безупречной гармонии.

Покинув экипаж, они очутились в небольшой комнате, где их поджидал высокий бородатый старик, осмотревший гостей внимательно, но с холодной отчужденностью. Рядом с ним на столе стоял набор сосудов и лежали тонкие иглы, золотые и серебряные. В дальнем конце стола расположился аппарат непонятного назначения, а на стене висел вполне нормальный телевизионный экран.

Старик произнес вполголоса несколько слов и жестом, исполненным достоинства, предложил Хешке откинуться на ближайшем кресле-кушетке. Археолог послушался, хоть и без большйй охоты, но вскочил в ужасе, когда чинк взял со стола одну из длинных тонких игл. Прежняя антипатия к мутантам вспыхнула с новой силой, из недр памяти поднялись легенды о практикуемых ими отвратительных, беспредельно изощренных пытках. Увидев, что Хешке испугался, старый чинк замер, чуть склонив голову.

И тут заговорил Аскар, мучительно борясь с непривычной артикуляцией. К безграничному восхищению Хешке, физик ухитрился изучить этот невероятно трудный язык. Он вслушался в ответ чинка и, кивнув, обратился к Хешке:

— Не волнуйтесь, он не собирается вас истязать. Это просто урок. Они намерены научить нас своему языку…

Ничуть не успокоившись, Хешке тем не менее откинулся на спинку кресла. Старик приблизился, пробормотал что-то неразборчивое и дотронулся до головы пациента за ухом. Место, которого коснулись пальцы, мгновенно онемело. Туда и вонзилась приготовленная игла, и по движениям чинка Хешке мог судить, что она уходит под кожу все глубже и глубже.

Со сноровкой и бережностью искусного врача чинк разместил еще дюжину игл — главным образом на голове, шее, на тыльных сторонах ладоней и предплечьях. И по мере того как шла процедура, Хешке охватывало странное чувство успокоения, страхи угасали. В конце концов старик отступил от пациента, но вскоре вернулся, надел на него что-то наподобие наушников, а затем и темные очки, погрузившие Хешке во тьму. До археолога донесся щелчок переключателя.

И он мгновенно уснул.

Когда он очнулся, проспав неведомо сколько, старик ловко вынимал иглы из-под кожи. Физик, поднявшись с соседней кушетки, послал Хешке ехидную улыбку.

— Приветствую вас, — сказал старик. — Да пребудете вы оба почетными гостями нашего города…

Старик говорил на певучем чинкском языке — и тем не менее Хешке понимал абсолютно все.

Ввиду серьезности преступления премьер- министр Вэн By председательствовал в судебном заседании лично. С ним были еще два министра, а за боковым столом расположились судебные советники, эксперты в области логики и права.

Ху Шао ввели первым и предложили ему зеленого чая, от которого подсудимый отказался. Он признал себя виновным в попытке прервать одиночное заключение и добавил, что намеревался укрыться в Зоне Труда, где рассчитывал на помощь своего сына. Голос его выдавал напряжение и усталость, но выступал он спокойно и хладнокровно.