Ну, а кто должен войти в этот один процент? У Дайсона готов ответ и на этот вопрос. «Наверное, важнее всего для будущего окажутся группы людей-экспериментаторов, отправляющихся в космос во имя создания радикально нового человека, превосходящего нас по своим интеллектуальным качествам настолько же, насколько мы превзошли обезьян»…

Будущее, каким оно представляется Дайсону, вытекает из общих законов капиталистического мира, с его гонкой вооружений, с истреблением природы планеты. А поэтому идеал человеческих отношений видится американскому профессору… в глубоком прошлом. Как лучший рецепт для культурного прогресса человечества. Дайсон предлагает «возвращение людей к жизни в условиях мелких группировок».

Дайсон считает высшей ценностью права «интеллектуальной элиты», что в корне расходится с марксистской этикой, в основе которой лежит принцип всеобщего равенства.

Впрочем, я не буду пересказывать ответ трех советских ученых, отметивших в своей статье «В космос — ради будущего!» на той же странице «Литературной газеты» полную несостоятельность позиций Дайсона как в плане социальном, так и техническом. Обращусь к рассказу Бредбери.

На одном из астероидов терпит аварию флотилия космических кораблей с людьми, ищущими спасения в просторах космоса от войны на их планете.

Какое совпадение! Ведь и дайсоновские эмигранты вполне могут оказаться в таких же условиях, что и герои Бредбери. Но кого они, оставившие погибать от атомной войны своих собратьев, девяносто девять процентов жителей земного шара, смогут родить и воспитать? Нет, это были бы не те люди, которых любит Бредбери.

Помните, ценой каких усилий и страданий Сим со своей возлюбленной достиг спасительного космического корабля? А каково было его первое желание на космическом корабле? Вернуться назад. Ведь «остальные ждут». И когда дрогнула Лайт, когда эта самоотверженная девушка, не однажды рисковавшая жизнью ради любимого, сказала: «Остальные умерли. Или умрут через несколько часов. Все, кого мы знали, уже старики», — помните, что ей сказал Сим?

«— Допустим, они умерли, — сказал он. — Но ведь родились другие.

— Люди, которых мы даже не знаем.

— И все-таки люди нашего племени, — ответил он. — Люди, которые будут жить только восемь дней или одиннадцать дней, если мы им не поможем».

И Лайт стало стыдно. «Прости меня… Я глупая эгоистка», — сказала она. Как не похожи они, эти двое, на умных эгоистов Дайсона!

Не похожи на них и ученые Бредбери. Каждую неделю умирает очередное их поколение, и еще десять тысяч поколений умрет, прежде чем они создадут охлаждаемый водой панцирь, без которого не добраться до корабля. Но они работают. Работают не ради себя, ради будущих поколений людей, и не как у нас, на Земле — в почете, в достатке, — а ненавидимые, презираемые современниками.

Да, там, на фантастической планете, все не как на Земле. «О, как быстротечна жизнь!» — жалуемся мы. И тогда Бредбери силою своего художественного воображения переносит нас в мир, где жизнь в несколько тысяч раз короче, где человек умирает новорожденным-стариком. «Ах, этот надоедливый дождь!» — говорим мы, раскрывая зонтик. И Бредбери переносит нас туда, где на человека с неба низвергаются водопады. «Уф, до чего же жарко!» — восклицаем мы в полдень, прячась в тени деревьев. У Бредбери на наших глазах восходящее солнце в долю секунды сжигает людей, не успевших убежать в пещеру.

А тому непонятливому, кто, читая рассказ, все еще не почувствовал красоты нашей Земли, не вздохнул от счастья, что живет на своей, а не на чужой планете, Бредбери рисует уже совсем простенькую картинку — сравнение.

«Ему представились луга, зеленые, без единого камня, сплошная трава, — широкие Луга, волнами уходящие навстречу рассвету, и ни леденящего холода, ни жаркого духа обожженных солнцем камней. Он шел через эти зеленые луга. Над ним высоко-высоко в небе, которое дышало ровным мягким теплом, пролетали металлические зернышки. И все кругом протекало так медленно, медленно, медленно…

Птицы мирно сидели на могучих деревьях, которым нужно было для роста сто, двести, пять тысяч дней; Все оставалось на своих местах, и птицы не спешили укрыться, завидя солнечный свет, и деревья не съеживались в испуге, когда их касался солнечный луч.

Люди в этом сне ходили не торопясь, бегали редко, и сердца их бились размеренно, а не в безумном скачущем ритме. Трава оставалась травой, ее не пожирало пламя. И люди говорили, не о завтрашнем дне и смерти, а о завтрашнем дне и жизни».

И — обратите внимание — высоко-высоко в небе… пролетали металлические зернышки». В далеком будущем Бредбери видит нашу Землю цветущей и спокойной, когда человек на ней будет чувствовать себя самим собою. В будущем, а не в прошлом, как это представляет себе Дайсон. И не об одном проценте заботится Бредбери, а обо всем человечестве.

Клиффорд Саймак

ПРИНЦИП ОБОРОТНЯ