Но почему их еще не уничтожили другим оружием? Почему телится Калинов или кто-то другой? Как выбраться отсюда? Где находятся Бора, Дрюн и Бурый? Нужно срочно выяснить обстановку. Ничего, и не в такие передряги попадали! И ведь есть же еще другие сопротивленцы, есть, наконец, генерал Калинов, и все они обязательно постараются вызволить нас отсюда, оставив наживку в виде чемоданчика на растерзание этим волкам.

Такие мысли пронеслись в голове Кости за те несколько секунд, пока Майк и Катя с застывшими минами ждали его реакции.

— Прекрасно, — произнес Костя. — Просто здорово.

К вискам поднимался жар.

– Fine! — коротко перевела Катя.

— Может, господин Майк поведает сначала, как я сюда попал? — глубоко вдохнув, выговорил Муконин и выдохнул.

Он понял, что торопиться пока некуда и можно завести обстоятельную беседу. Или попросить оставить его в покое и дать оклематься.

Майк Кельвин начал шпарить на своем, а Катя переводить:

— После передачи «Минипы» добрым самаритянам (Костя едва улыбнулся — неужели это американец так сказал?) вы все попытались скрыться. Но наши… Хм. Его бдительные коллеги обнаружили ваш тайник и заставили под дулом автомата всех выбраться наружу. Затем вы все были препровождены в гарнизон миротворцев. У вас, Муконин, выявилось тяжелое ранение, вам пришлось сделать операцию, после которой вы долго не приходили в себя. Но теперь вам стало намного лучше, и он рад, что сможет, наконец, с вами пообщаться. Его очень интересуют подробности жизни в Уральской Независимой Республике.

— Понятно, — слабо кивнул Костя. — Это сколько ж я пролежал без памяти?

Девушка ответила сама:

— Рана была неопасная, органы не задеты. Но большая потеря крови… Вам сразу сделали операцию, и потом еще сутки вы спали под воздействием наркоза.

— Ешкин кот! — Костя уже определился, как быть дальше. — Хорошо, я поговорю с мистером.

Он вздохнул несколько раз, почти взаправду показывая одышку, показывая, как ему пока плохо.

— Но не сейчас. Дайте хотя бы поесть и немного очухаться.

Катя донесла до ушей Кельвина это пожелание. Он заулыбался, хотя глаза его, темносерые, как вода в луже, глаза наполнились каким-то недоверчивым выражением. «Тот самый тип людей, которые говорят одно, а смотрят по–другому», — рассудил Костя. Майк встал и вышел из комнаты, бросив какие-то быстрые фразы в сторону девушки. Тон был распорядительный.

— Сейчас я вас покормлю, — сказала Катя, когда они остались наедине.

— Ты местная? — в лоб спросил Муконин.

Переводчица–медсестра сделала серьезное личико, как будто немного испугалась такого вопроса.

— Да, но это не имеет значения.

— Что значит не имеет? Почему ты работаешь на них?

— Больной, вам пока нельзя много говорить. — Катя встала, и ее лицо превратилось в саму строгость — этакая школьная учительница.

И она вышла. А вернулась через минуту со стеклянным столиком на колесиках. На столике, на подносе красовалась тарелка с ароматным куриным бульоном, кусок черного хлеба лежал рядом и тут же стоял стакан желтого сока — апельсинового или ананасового, что-то в этом роде. Катя подкатила столик к кровати.

— Сам поешь или тебе помочь? — поинтересовалась она, неожиданно переходя на «ты».

И эти несколько грубые слова прозвучали таким женственным, материнским тоном, что у Кости потеплело в груди.

— Спасибо, я сам как-нибудь. Тарелку только подай, пожалуйста.

Костя подставил локти и выдвинулся вверх, боль слегка стрельнула в бок, но на этот раз он не поморщился. Устроился поудобнее, и Катя села рядом и подала тарелку с ложкой. Муконин втянул ноздрями аромат — бульон был свежий. В нем плавали кусочки курицы и картошки, собственно, это больше походило на суп. Костя зачерпнул немного, словно неумело, и хлебнул из ложки. Суп оказался на редкость вкусным. А может быть, ему просто так почудилось. В последнее время, в его походных условиях, любая еда казалась восхитительной.

Серо–зеленые глаза Кати принялись следить за ложкой. Лицо ее приобрело невозмутимую маску.

— Слушай, Кать, и все-таки хотелось бы знать, — начал он, поднеся третью ложку ко рту.

Девушка на мгновение приложила палец к губам.

— Не задавай лишних вопросов. Здесь везде уши и камеры.

Муконин обвел взглядом палату. Ну да, конечно… Он сделал глоток бульона.

— Хорошо. Тогда скажи мне хотя бы… Какое сегодня число? — В желудке почувствовалось приятное тепло.

— Двадцать девятое апреля, — известила Катя, смягчив голос.

Выхлебав наваристый бульон до дна, Костя вытер губы салфеткой с подноса. Затем осушил одним махом стакан сока и снова подтер рот. Поблагодарив медсестру, он заметил, что хочет еще немного вздремнуть. Глаза начали как-то сами собой смыкаться. Полное расслабление охватило его тело.

Катя молча забрала посуду и вышла из палаты.

* * *

Оставшись в одиночестве, он сначала боролся со сном, пытался заняться обдумыванием своего положения и возможных путей выхода. Но быстро утомившаяся голова не хотела соображать. Да еще и тупо ноющие в разных местах боли мешали думать. Костя пришел к единственной мысли: нужно каким-то образом склонить Катю на свою сторону. Но каким образом? Не случайно же миротворцы ее приручили! Если она местная, то что ее подвигло прислуживать Джонам? В поисках лучшей доли продалась иностранцам? Увидела свое будущее за океаном, в просторной квартире в центре американского городка? Интересно, она спит с этим Майком? А может статься, она их втайне ненавидит, а они ее как-то заставили пахать на себя. Что же касается Кельвина, Костя так и не решил, каким образом ему отвечать на неминуемые вопросы о «Минипе» и всем остальном, тесно и не тесно связанном с тайным оружием. Сон быстро победил Муконина, он съехал на подушку и закрыл глаза.