Через несколько минут к нему вышла синьора Верано, Она была в пышном домашнем платье цвета зеленой листвы, оттеняемом узором из листьев, вышитых вокруг выреза. Хотя этот ее туалет был неофициальным, она казалась такой же привлекательной, как и на балу у принца-регента. И Мериону страстно захотелось прогуляться в ее обществе по парку, а затем…

Поклонившись, он проговорил:

— Синьора, этим утром я отправил вам записку с приглашением покататься со мной в парке. Я отправил ее и вскоре понял, что наша случайная встреча у поставщика тканей и наш краткий разговор вчера вечером на приеме у принца-регента станут своего рода извинениями за мое безобразное поведение и грубые манеры, которые я проявил, когда мы виделись в прошлый раз в этой комнате.

Елена долго молчала, и Мерион вдруг подумал, что это ее молчание — хорошо продуманная тактика, пусть даже его визит был внезапным.

— Благодарю вас за приглашение, ваша светлость, — сказала она наконец. — Мне жаль, что я не свободна до среды, а потому не смогу поехать с вами кататься. Но потом я буду счастлива принять ваше приглашение в любой день.

— Значит, среда? Что ж, это вполне подойдет, — кивнул Мерион. — Жаль только, что до среды мне придется обходиться без вашего общества. И еще раз прошу меня извинить, синьора, за мое недостойное поведение в тот вечер, когда вы принимали меня в прошлый раз в этой гостиной. Я весьма сожалею…

Елена внимательно на него посмотрела, потом вдруг рассмеялась:

— Если бы вы и в самом деле сожалели, ваша светлость, вы бы отправили мне письмо с извинениями, выждали день-другой, а уж потом пригласили бы меня кататься. А это ваше извинение является, как мне кажется, следствием необходимости, поэтому оно мало что значит.

— Синьора, вы совершенно меня не поняли! Поверьте, я вовсе не собирался вас оскорбить. И мои сожаления — вполне искренние. — Герцог в волнении прошелся по комнате. — Видите ли, все дело в том… — Он в смущении откашлялся. — Вчера вечером, после того, как мы потанцевали с вами, я понял, что очень хочу увидеть вас снова — и как можно скорее. — Елена молчала, и он, собравшись с духом, добавил: — Синьора, влечение — слишком слабое слово, чтобы выразить то, что я испытываю к вам.

— О, благодарю вас, сэр… — Она скрестила на груди руки и улыбнулась. — Что ж, буду с вами откровенной… Поверьте, мне очень хочется узнать вас получше. И я с нетерпением буду ждать нашей встречи, ваша светлость. А сейчас у меня урок музыки, и я не хочу заставлять ждать синьора Понто. Так что простите меня, пожалуйста.

— Да-да, конечно. — Герцог снова поклонился. Елена проводила его до двери и помахала ему из окна, когда его карета уже отъезжала от дома.

По пути к Пенн-Хаусу Мерион вспомнил рассуждения Гаррета.

— Разум и чувство слишком часто конфликтуют между собой, — любил говорить зять. — И это обстоятельство ужасно тяготит мужчин.

— Что ж, пожалуй, Майкл прав, — пробормотал герцог. И как же так случилось, что после столь покладистой женщины, как Ровена, он теперь находил привлекательной такую непредсказуемую женщину, как Елена?

К тому же синьора Верано обожала спорить. И он никак не мог решить, прибавляет ли это ей очарования или нет.

Мерион уже не раз замечал, что любое воспоминание о Елене Верано тотчас же отвлекает его от всего остального. Вот и сейчас, сидя в палате лордов, он то и дело вспоминал об этой женщине. А ведь именно сегодня предстояло закончить обсуждение этого проклятого билля…

Окинув взглядом зал, Мерион заметил, что лорд Гилберт, выступавший от имени тори, уже поднялся со своего места. Когда же он заговорил, сразу стало очевидно, что его обычный громоподобный стиль немного смягчился, хотя на некоторых аспектах отстаиваемой им точки зрения он останавливался не менее семи раз.

— Величие Англии основано на йоменах [8] , — говорил лорд Гилберт, — и так будет всегда, поверьте, земля производит все, в чем нуждается английская семья, а город это разрушает. Да-да, разрушает, ибо именно земля родит. Она, как мать, вскармливает детей своим молоком. Город — это логово всевозможных пороков и искушений, и он может представлять угрозу для всех, в том числе для малоимущих и ни в чем не повинных.

Лорд Гилберт сделал паузу, и группа тори приветствовала оратора бурными аплодисментами.

— И конечно же, мы должны заботиться о семье, — продолжал Гилберт, — ибо семья — фундамент нашего величия.

Мерион бросил взгляд на Кайла, чтобы увидеть его реакцию, и прочел отвращение на лице убежденного вига. Герцог считал Кайла своим другом еще с тех времен, когда оба учились в Оксфорде, и сейчас, дождавшись окончания речи, они вместе вышли на улицу. Шел дождь, но лорд Кайл не обращал на него внимания, как не обратил внимания и на зонт, с которым встретил Мериона его грум.

— Лин, чем собираешься заняться? — спросил он. Герцог не ответил, и Кайл, нахмурившись, проворчал: — Черт возьми, ты же видишь, что они пытаются сделать?

— Да, разумеется, — кивнул Мерион. — И меня это вполне устраивает.

— Устраивает?! — возмутился Кайл, казалось, он вот-вот лопнет от злости.

— Да, устраивает. Потому что слова о том, что семья — основа благополучия Англии, не идут вразрез с мыслью о том, что мы должны заботиться о семьях, потерявших кормильцев.