Кстати, насчет босых ног.

Незадолго до приезда Дмитрия в Москву я распорядился, чтобы Петровна приодела деваху, прикупив ей сарафан, сапожки, платочек и все прочее, но шлепанье босых ног все равно продолжалось.

Резвана недолго думая сложила все в сундучок, а потом, улучив удобную минуту, упросила свою хозяйку и учительницу разрешения подарить все это своей младшей сестре, которая собиралась замуж.

Вот такая простая душа.

Возможно, у девушки была не совсем артистическая натура, но другой такой же молодой у меня на подворье не имелось. Вот бойкая Юлька подошла бы наверняка, но она укатила с Алехой в Домнино – совет им да любовь, – а потому без вариантов.

Была мыслишка взять на эту маленькую роль кого-то со стороны – к примеру, еще одну монахиню из Никитского монастыря, но, как сообщила мне Любава, там подходящего возраста не имелось.

К тому же задача у Резваны была совсем простой, да и то лишь на случай, если Басманов попросит царевича показать монахиню, поэтому я надеялся, что послушная и толковая помощница Петровны с нею справится. С травами-то куда сложнее, а уж тут...

Ее с нами не было, но я рассчитывал растолковать девушке попозже, ибо роль-то у нее совсем пассивная и почти без слов.

Ближе к вечеру я собирался проинструктировать и монахинь из Никитского монастыря, которые должны были сопровождать Годуновых в Вознесенскую обитель.

Лучше бы без них, но... Учитывая осведомителя или осведомительницу, дворовых девок в качестве обслуги привлекать не следовало.

Роли у моей троицы – Федора, Ксении и Любавы – тоже были несложные, но вызубрить они их должны были назубок, в том числе и свои действия, если вдруг что-то пойдет не так, как планировалось.

Весть о том, что старая царица уходит в монастырь, да еще прихватив с собой дочку, облетела столицу с неимоверной быстротой.

Слухи, объясняющие это, ходили разные, но основной был прост и понятен. Мол, у Марии Григорьевны после смерти супруга давно имелось такое желание, но ныне она пребывает в немочи, а кто может обеспечить уход лучше родной дочери.

Ксения же Борисовна принимать постриг отнюдь не намерена, а потому собирается побыть подле матери столько, сколько необходимо для ее выздоровления, не более, а потом выехать к брату в Кострому.

Кто распускал его, думаю, пояснять не стоит.

Что же до остальных слухов, в том числе и самых нелепых, то тут сработал принцип «испорченного телефона». Далеко не каждый из услышавших от Игнашки или моих бродячих спецназовцев первоначальную версию сохранял ее как есть, норовя приукрасить, преувеличить и добавить свое – зачастую вовсе нелепое.

Словом, как обычно и водится в таких случаях, но тут уж ничего не попишешь – издержки производства.

Закручивать первоначальный сценарий пришлось изрядно, ибо осечки не должно было быть ни в чем.

Возков близ здоровенного крыльца Запасного дворца стояло аж пять штук, из них два крытых. Первый предназначался для прислуги и царицы-матери, второй для Ксении Борисовны, ее брата и... князя Мак-Альпина – куда ж без меня-то.

Был этот возок устроен хитро. Не зря с ним накануне поработали мои ратники под руководством опытного мастера из Колымажного двора.

Соблазненный перспективами на повышение в чине Лузгач, как его звали – уж очень он любил в свободное время щелкать тыквенные семечки, – охотно согласился на переезд в Кострому, благо, что тут его особо ничто не держало.

Ну а чтобы доказать свое мастерство, тем более не просто так, а за хорошую деньгу, Лузгач на моем подворье слегка нарастил задок у возка и сдвинул внутри него сиденья так, что образовался изрядный тайник.

Переход туда, сделав спинку заднего сиденья откидной, тоже постарались соорудить как можно более простым, с учетом того, что возиться с ним придется женщинам.

Два простейших запора вроде щеколды, размещенные так, чтоб их особо не было видно, надежно фиксировали его по бокам, а в случае необходимости, легко вращаясь, выходили из пазов, и спинка валилась на подушки сиденья – залезай внутрь, и все.

Единственное, что оставалось сделать человеку, забравшемуся в тайник, так это пристегнуть свисающую сверху полосу материи к возвращенной в прежнее стоячее положение спинке, на которой располагались три пуговицы.

Учитывая, что точно такой же златотканой узорчатой материей был обит весь возок, стык заметить можно было лишь при детальном осмотре, но уж такого я допускать не собирался.

Пребывание внутри тайника особо комфортабельным не назовешь – и темно, да и тесновато, особенно учитывая пышные формы будущих путешественниц, но с сиденьем Лузгач постарался на славу, сделав его максимально мягким и даже устроив там приспособления для рук, чтоб было за что держаться на ухабах.

Разумеется, мастер поинтересовался, для чего оно все, после чего предупрежденный мною Дубец, помогавший ему, воровато оглядевшись по сторонам, по секрету пояснил, что князь Мак-Альпин собирается провозить в нем особо дорогие товары, укрывая их от налоговых сборов, но тут же заставил поклясться, что Лузгач эту тайну никому, никогда и ни за что не разболтает.