Лесли отступила в сторону, пропустив его. На этот раз она не стала запирать дверь. Он заметил это и улыбнулся.

Лесли села на разобранную постель и отпила глоток сухого мартини. Под его внимательным взглядом она чувствовала себя совершенно беспомощной.

— Почему вы боитесь меня, Лесли? — неожиданно спросил он.

Она поднесла бокал к губам, не желая отвечать на его вопрос.

Помолчав, Грегори вздохнул:

— Это ведь правда, не так ли?

Его догадка снова не была ни подтверждена, ни опровергнута.

— Я хочу, чтобы мы стали друзьями, — сказал Грегори. — Все вместе — вы, я и Лорен с Дэнни. Чтобы мы вчетвером отлично провели Рождество. Это все, чего я добиваюсь.

В серо-голубых глазах Лесли сверкнули лукавые огоньки, потом она улыбнулась.

— Это все, чего вы добиваетесь? — повторила она.

— Конечно, я никогда бы не стал обманывать даму, которая сидит передо мной в одной пижаме.

Лесли почувствовала, как краска заливает ей лицо. Она хотела бы спрятаться от его горячего взгляда, но не могла. Лесли сделала большой глоток и закашлялась.

— Мартини нужно пить маленькими глоточками, Лесли, — усмехнулся Грегори.

Откашлявшись, Лесли вдруг почувствовала к нему отвращение: он знал, как его присутствие действует на нее, и насмехался.

— Вы мне не рассказали, какой предмет преподаете в университете. Наверное, анатомию? — резко спросила Лесли.

— Я отвечу, но обещайте, что не измените своего отношения ко мне.

— Обещаю, — ей казалось сейчас, что она уже никогда не сможет изменить своего отношения к нему.

Грегори колебался, потом, глубоко вздохнув, произнес:

— Философию. Видите, у нас много общего: вы изучаете происхождение человека, я — его мысли.

Минуту она не находила, что ответить. Философия! Ей вдруг стало почему-то ужасно смешно. Этот грубый, невоспитанный, неотесанный тип преподает философию! Нет, она не могла в это поверить. Ему гораздо больше подошли бы медицина или математика — да все что угодно, но только не философия. Пряча улыбку, Лесли посмотрела на его смущенное лицо.

— Это вас удивляет? — спокойно спросил Грегори.

— Нет, совсем нет, — солгала Лесли, а про себя подумала: "Как мог человек с такой внешностью и телосложением посвятить себя сугубо духовной сфере?"

— Я… я просто не ожидала этого, — добавила она.

Грегори вздохнул и, глядя в пол, сказал:

— Я же вижу, что вы просто умираете от смеха. Смейтесь, смейтесь, чтобы никто не смог сказать, что Грегори Уилсон никогда не позволял дамам смеяться над собой.

— Я не смеюсь над вами, Грегори. Просто я не ожидала такого ответа. Никогда не предполагала, что преподаватель философии может так выглядеть…

Он поднял голову.

— Вам ничего не надо объяснять, Лесли. Я понимаю, что это забавно. Мои студенты всегда смеются на первом занятии, даже коллеги усмехаются — почему же вы должны быть исключением? Я знаю, все представляют нас дряхлыми старичками, обязательно сгорбленными и в очках, с маленькими глазками-бусинками и с постоянным выражением задумчивости на лице. Так что не стесняйтесь — смейтесь.

Поставив свой бокал, он поднялся с кресла.

Улыбка слетела с ее губ, смех застрял в горле, когда Лесли неожиданно увидела близко перед собой его лицо.

— Я не смеюсь, — только и прошептала она.

— Слишком поздно, — ответил он тоже шепотом.

Он обнял ее, его губы скользнули по ее лицу — они обжигали. Лесли попробовала увернуться и встретилась взглядом с горящими глазами. И тут же почувствовала, что не в силах оторваться от Грегори, от его губ, объятий.

— Не надо… — попыталась вымолвить Лесли, но его страстный поцелуй оборвал ее на полуслове.

— Не делай этого, Грегори, — смогла прошептать она, — пожалуйста.

Она старалась не смотреть ему в глаза: если бы она в них окунулась, она не стала бы сопротивляться. У нее просто не было бы сил. Но какое право он имел так поступить?

Грегори чуть отстранился и с нежностью посмотрел на нее. Затем медленно снял руки с ее плеч, повернулся и взял со стола бокал. Он, видимо, хотел ей что-то сказать, но передумал.