Красный свет — зеленый свет.

Забавная игра!

Через два дня Нана вернулась. Спасибо доброму Боженьке и всем ангелам, они, видимо, за нами наблюдали. Все, особенно я, получили урок и осознали, как сильно мы любим Нану и как она нам нужна, как много она каждый день для нас делала, как она незаменима и какие жертвы она приносит.

Нет, Нана не позволяла нам забыть о ее самопожертвовании, просто она гораздо лучше, чем сама о себе думает.

Когда она вплыла утром к нам на кухню, то тут же засекла, что Дженни доедает хлопья с шоколадным кремом, и немедленно выдала ей по полной программе в своем неповторимом стиле:

— Меня зовут Дженель Кросс. И я ем всякую дрянь!

Дженни подняла руки над головой в знак полной капитуляции, потом пошла к раковине и выкинула остатки в мусорное ведро. Посмотрела Нане прямо в глаза и спросила:

— Не знаешь, что произошло бы, если бы ты ехала в машине со скоростью света и включила фары?

И обняла Нану, не дав ей ответить на вопрос, на который и ответа-то нет.

Когда я вечером вернулся с работы, моя бабушка ждала меня в кухне. «Ох-ох», — подумал я, но, увидев меня, Нана протянула руки, чтобы меня обнять, и это меня очень удивило.

— Иди сюда, — сказала она.

Я уткнулся в ее плечо, как в детстве.

— Извини, Алекс. Я не имела права вот так бросать вас. Дурость на меня напала. Я сразу же стала скучать, едва села в такси к Абрахаму.

— Да нет, ты имела полное право… — начал я.

Но она перебила:

— Не спорь со мной, Алекс! Хоть разок помолчи, пока ты в выигрышном положении.

Я покорно замолчал.

В пятницу утром на той же неделе в пять минут десятого я стоял перед дверью приемной директора Рона Бернса в здании Эдгара Гувера, штаб-квартиры ФБР.

Тони Вудс, помощник директора, высунув свое круглое, обманчиво-ангельское личико, кивнул:

— Привет, Алекс, вот и ты. Давай заходи. Отлично ты сработал на Кентукки-авеню. Директор хочет поговорить с тобой об этом деле и еще кое о чем. Как я слыхал, Нед Маони уже поправляется.

Отлично сработал! Да меня там чуть не подстрелили! И Нед Маони получил пулю в шею. Он тоже мог погибнуть.

Директор уже ждал меня в своем sanctum sanctorum [10] . У Рона Бернса появилась довольно странная манера. Человек настырный и напористый, он в последнее время научился вести пустые разговоры и все время улыбаться, прежде чем перейти к делу. Так принято в Вашингтоне, особенно если имеешь дело с пронырливыми политиками. Однако манера эта явно его тяготила, потому что он был человеком дела. Но несколько минут мы все же поговорили о местных спортивных новостях и о погоде, прежде чем добрались до истинной причины моего вызова.

— Ну так чем вы занимаетесь в последнее время? — спросил Бернс. — Тони сказал, что вы хотели меня видеть, и, я полагаю, что это не просто визит вежливости. Мне тоже нужно обсудить с вами несколько вопросов. Для начала — новое задание. Серийный убийца, и не где-нибудь, а в Мэне и Вермонте.

Я кивнул. Но мне вдруг стало неуютно, я почувствовал напряжение и неуверенность. И в конце концов прервал его:

— Наверное, мне не стоит тянуть с этим, директор, так что я скажу сразу. Я пришел сообщить вам, что намерен оставить Бюро. Это очень трудное для меня решение. Я высоко ценю все то, что вы для меня сделали, но я принял это решение во имя собственной семьи. И оно окончательное. Я его не изменю.

— Что, что? — крикнул Бернс и со всей силой грохнул ладонью по столу. — Черт бы все это побрал, Алекс! И почему вам понадобилось уходить вот сейчас? Мне это совершенно непонятно. Вы в Бюро на отличном счету, вы и сами это знаете, верно? Вот что я вам скажу: я не отпускаю вас!

— Меня ничто не может остановить, — сказал я. — Извините, но я уверен, что поступаю совершенно правильно. Я все хорошо обдумал.

Бернс посмотрел на меня в упор и, видимо, заметив в моих глазах решительность, встал из-за стола. Потом обошел его и протянул мне руку.

— Вы совершаете ужасную ошибку, это чудовищно неправильный карьерный ход, но я вижу, что с вами не имеет смысла спорить. Мне очень хорошо было с вами работать, Алекс. Кроме того, я многому от вас научился, — произнес он, и мы пожали друг другу руки. Потом еще немного поговорили, оба неловко себя чувствуя. Потом я встал, чтобы покинуть этот кабинет навсегда.

Когда я был уже у двери, Бернс окликнул меня:

— Алекс, надеюсь, я могу привлекать вас к делам время от времени? Могу или нет?