– О каком эгоизме ты говоришь, Великий Раб?

Эний подумал о птице и о Гермионе. Зачем пела первая под окном на ветке? Эний, лишенный картинок, наслаждался звуком ее голоса. Выходит, и она эгоистка? А Гермион? Зачем он прилетел с прекрасной планеты? Чтобы спасти его, Эния, и девять других?

– Когда холодная птица упала мне в руки, – заговорил Эний, – я пытался ее согреть потому, что мне было ее жаль…

На этот раз Великий Раб засмеялся сухо. Сложив пальцы щепоткой, он сделал клевательное движение по столу и моментально примолк – будто склевал свой собственный смех.

– Эний, я хочу, чтобы ты начал познавать. – Великий Раб улыбнулся, морщины у его глаз собрались в веер. – Читай книги, познавай. Потрать на учебу несколько лет. Когда ты перейдешь на более высокий уровень, мы сможем говорить с тобой при помощи других, более сложных слов, которые принесут в твою голову более сложные понятия. Но я объясню тебе про птицу. И я, сидя здесь, слышал ее. И мы оба – и ты, и я – сострадали ей. Но ты ей сострадал из боязни больше не услышать ее. Голос птицы слабел, и вместе с ним твоя жизнь на интернатовской койке становилась блеклой и беззвучной. Когда птица упала в твои ладони, ты почувствовал ее холод и понял, что ваша планета умирает, ты испугался. Ты не хотел оставаться в холоде, в тишине. В жалости к птице был твой инстинкт самосохранения. Я тебе и другое скажу, но это мнение уж совсем расхожее, и даже на вашей планете люди часто его повторяют: мы оплакиваем смерть близких оттого лишь, что нам жалко себя, – мы не хотим оставаться одни…

Великий Раб замолчал и отхлебнул из прозрачного стакана воды.

– А почему ты жалел птицу?

– Прежде чем ответить на этот вопрос, – снова заговорил Великий Раб – голосом, смоченным холодной водой, – я должен объяснить тебе: жители нашей планеты избавились от эгоизма. Они поняли одну простую вещь – ни один человек не сможет принести пользу лично себе, если не станет приносить ее другим. Хотим мы этого или нет, но мы все связаны между собой. И если сегодня с одним из нас случится беда, то завтра это обязательно аукнется – мне, или другому, или всем нам вместе. Мы поняли, что нельзя быть счастливым в одиночку. Одиночного счастья нет.

– Почему ты говоришь так? – удивился Эний. – Если я сыт и надо мною светит солнце, а я его вижу, то разве я уже не счастлив?

Великий Раб покачал головой, но его шапочка даже не сдвинулась с места.

– Хорошо, Эний, давай расширим эту ситуацию – ты сыт, зряч, тебе тепло, над тобою светит солнце. И вот ты идешь по дороге и видишь голодную собаку, которая роется в куче отходов. Или нищего, который собирает себе на пропитание. Или птицу, которую сильный порыв ветра сбросил на землю, и она расшиблась, не может лететь. Но ты сыт и зряч, надо тобой светит теплое солнце. Ответь, ты можешь быть счастлив?

– Нет, – не задумываясь, ответил Эний.

Великий Раб одобрительно покачал головой.

– Потому я и говорю, что быть счастливым в одиночку невозможно. Люди должны объединиться и сделать так, чтобы не было несчастных людей и зверей. Тогда ты можешь наслаждаться своей сытостью и зрением, и ничего не омрачит картину твоего дня. Запомни: если ты заботишься только о себе, то все равно будешь страдать. Если заботишься о других, то и к тебе придет счастье, ты даже и не заметишь. Люди на вашей планете этого не поняли, хотя к вам не раз приходили пророки. Люди не слышали их. Люди погрузились в кровавые войны и сами голосили от отчаяния так громко, что нам пришлось натянуть по периметру своей планеты звуковые щиты, чтобы они ловили крики с вашей. Это голошение мешало нам быть счастливыми…

Великий Раб замолчал, нахмурился, кожа на лбу собралась в складки. Эний подумал, сейчас из этих складок на него выскочат буквы и доверят ему новое знание.

– Как можно посылать к вам пророков, если вы готовы распять каждого? Вы создали концентрационные лагеря, бросали друг друга в топки, и вот парадокс, от их огня ядро не нагрелось, а, наоборот, начало угасать. Вы – люди – превратились в раковую опухоль на своей же планете, начали пожирать друг друга, не понимая, что вы – один организм. Разве не прав был Творец, когда решил избавить планету от раковой опухоли?

Голос Великого Раба окреп. Он говорил с жаром, из его раздувавшихся ноздрей выходили горячие струйки дыма и обжигали Энию щеки. Эний гадал: согрелась бы его планета снова, если бы на ней жили такие жаркие люди, как Великий Раб?

– Значит мы все умрем?

– Люди с твоей планеты обречены… – проговорил старик, – но ты можешь быть в безопасности. Все зависит от тебя.

– Что я должен сделать?

– Жить, Эний, жить! – Глаза Великого Раба широко раскрылись, и из них на Эния хлынула розовая занавеска, хлопотливо обвила его, запела о счастливой жизни на новой планете.

– Почему Творец не уничтожил нас раньше, когда я еще не успел родиться?! – воскликнул Эний и почувствовал, как по лицу текут слезы.

– Страдание должно было накопиться, – мягко ответил Великий Раб. – Была еще надежда на то, что человек не выдержит страданий и захочет очиститься от своего эгоизма. Каждые пятьдесят лет вы устраивали войны. Каждые пятьдесят лет ваши голошения и страдания складывались в небесную копилку. Ее лимит превышен. Но вы, к сожалению, так ничего и не поняли… Если бы планета не начала остывать и вам не пришлось бы уйти под землю, вы устроили бы на ней новый фашизм. Земля сама предпочла умереть и сообщила об этом Творцу. Вы так и не поняли, насколько она была живая! – Великий Раб закончил, и Эний увидел, как и по его сморщенным щекам хлынули ручьи слез – прозрачные, словно изливалась только что выпитая вода.