«Неугомонный человек», — подумала Уоллис, внимая его словам.

— Не здесь, Эл. Кто-нибудь услышит.

— Не будь такой самонадеянной, — поддразнил он. — Я имел в виду Джея и Софи. — Он указал на молодых людей, казавшихся теперь еще более поглощенными друг другом, чем в первые минуты встречи.

— Ах ты, негодник, — воскликнула Уоллис, — я еще подумаю, стоит ли извинять тебя — и то только при условии, что ты произнесешь тост в честь возвращения Джея.

Выкручивать руки не пришлось. Пребывая в игривом настроении, Эл чувствовал себя бонвиваном и хозяином среди всех присутствующих мужчин. Когда он прошел в центр зала и поднял бокал, Уоллис невольно залюбовалась им.

Он был так не похож на ее скованного, официального Ноя, и она часто задавалась вопросом: что, кроме очевидного интереса к фармакологии, могло так быстро сдружить двух столь разных людей? Эл был высок и поджар, его торс представлял собой идеальный манекен для портного, в то время как на коренастом, тучном Ное любая одежда выглядела мятой и сморщенной. Эл был красив. И, как оказалось, романтичен. Но Ной всегда действовал более агрессивно, добивался того, чего хотел, в том числе и ее, с неистовым упорством, и ничто не могло его остановить. Ной был строителем империи, гигантом на фоне остальных мужчин.

И все же был. Был. Теперь она думала о Ное в прошедшем времени. Ах, если бы она могла похоронить прошлое, весь тот кошмар, который случился пять лет назад, похоронить так глубоко, чтобы этот ужас никогда больше не всплывал в памяти.

— Дорогие друзья, — громко произнес Эл, — прошу минуту внимания. Среди нас находится человек, который заслуживает того, чтобы мы приветствовали его с распростертыми объятиями.

Пока Милдред поспешно обходила гостей, наполняя их бокалы, Эл говорил о «Бэбкок фармацевтике» как лидере и новаторе в области научных изысканий и о Джее как идеальном продолжателе славной традиции. Распираемая гордостью,

Уоллис не смогла удержаться и бросила быстрый взгляд на Джерри Уайта. Адвокат, похоже, потерял аппетит. «Ну, наконец-то ему все-таки налили полный бокал шампанского», — подумала Уоллис.

Она ни на минуту не испытывала угрызений совести оттого, что собирается отобрать компанию у Джерри. Он не сделал ничего, чтобы заслужить чести ее возглавить, она досталась ему как подарок в результате безвременной кончины Колби. В силу особенностей своего характера ее старший сын считал себя неуязвимым, вот почему, когда он внезапно умер, оказалось, что завещание не было оформлено должным образом. Никто не оспаривал прав Маффин на ее часть денег и собственности, включавшей внушительный пакет привилегированных акций, который контролировал Колби и вокруг которого все теперь кружили, словно стервятники. Кроме своих собственных акций, Колби распоряжался акциями Ноя и был доверенным лицом отца, представлявшим его интересы в полном объеме.

Все это теперь контролировали Уайт и Векслер и делали все возможное, чтобы вытеснить клан Бэбкоков из дела, а если бы им это не удалось, они, скорее всего, поддержали бы Маффин, чей коммерческий подход к перспективам компании больше отвечал их собственным меркантильным интересам.

Но Уоллис оказалась той, «кто смеется последним», в буквальном смысле. Теперь, после возвращения Джея, все аргументы адвокатов становились спорными. Разумеется, они потребуют доказательств, вероятно, даже доказательств того, что он действительно Джей Бэбкок, что он умственно полноценен и эмоционально уравновешен, но Уоллис не предвидела здесь никаких сложностей.

В настоящее время в «Бэбкок фармацевтикс» проходил стадию клинических испытаний препарат, который обещал стать действенным средством от посттравматических расстройств. Джей настоял, чтобы препарат испытали и на нем, и таким образом намеревался доказать свою веру в компанию и рассеять все сомнения по поводу своего здоровья — умственного и физического. А поскольку за ходом лечения Джея наблюдал лично Эл, Уоллис до некоторой степени была уверена в благополучном исходе.

— За Джея! За Джея! — хором подхватили гости, когда Эл закончил свой тост, и, подняв бокалы, окружили Джея, выражая ему добрые пожелания. Зазвучали новые тосты, а Эл незаметно возвратился к Уоллис.

— Ты уверена? — шепотом спросил он, когда Джей, оказавшись в кругу гостей, начал произносить свой собственный тост. — Ты уверена насчет всего этого? Насчет Джея?

— О да! — кивнула Уоллис, не задумываясь ни на миг. — Абсолютно уверена.

Все произошло на редкость своевременно для всех, в том числе и для Софи. Она убереглась от ужасного замужества, вновь обрела настоящего мужа, а Уоллис — сына, о возвращении которого не переставала мечтать. Если Уоллис о чем-то и сожалела в тот момент, так только о своей рабской приверженности правилам приличий. Будь она немного более похожа на Маффин, обожавшую находиться в центре событий, устроила бы пресс-конференцию и объявила на весь мир: Джей Бэбкок вернулся! Мой сын вернулся! А вместе с ним и я сама.

Маффин же в этот момент как раз была вполне довольна тем, что не находится в центре событий. У наблюдателя есть преимущество перед участником, а у нее на глазах сейчас разыгрывалась небольшая драма. Маффин желала наблюдать за ней из первого ряда на тот случай, если кто-нибудь решится бросить вызов столь долго отсутствовавшему Джею Бэбкоку и его притязаниям на королевство.

Удивительно, что никто этого не сделал. Пока.

Удивительно также, что каких-нибудь пять минут назад Софи, любящая жена, глазела на него так, словно видела впервые в жизни, и напоминала испуганное животное, на которое вот-вот накинут сеть. «Да и кто бы не испугался на ее месте, черт возьми, — честно призналась себе Маффин, — высокий, черный, наводящий ужас и самодовольный, а эта повязка на глазу вообще кого хочешь до обморока доведет». У нее у самой все внутри перевернулось, когда она его увидела, хотя и стояла в другом конце комнаты.