«Преданность – часть моего естества, Ваше Великолепие. Когда я был создан, чтобы следит за порядком в замке, мне сразу было дано это качество, чтобы я верно выполнял свой долг. Я был предан Повелителю Мертвых еще до своего появления».

– Когда-то ты был предан Миркулу, – заметил Кайрик.

«Да».

– А теперь ты верен мне?

«Вы полноправный хозяин замка Праха, – спокойно отвечал Жергал. – И пока вы им остаетесь, я сделаю все, что вы попросите… кроме одного – я не предам вас».

– Тогда я повелеваю, чтобы ты разорвал договор с жителями города, – сказал Кайрик, выискивая в бесстрастных желтых глазах слуги малейший признак недовольства. – Пусть тысячу из них подвергнут пыткам при всеобщем обозрении, а затем отдадут Ночному Змию или искупают в водах реки Слит. И в том и в другом случае им придет конец. – Он нервно забарабанил пальцами по подлокотникам трона, затем пробормотал: – Но этого мало.

«Уничтожай по одному каждый час, пока идут поиски Келемвара», – мрачно предложил Сокрушитель Богов.

Кайрик захохотал как безумный.

– А еще лучше, уничтожай по одному бесхребетному плебею за каждую безрезультатную минуту священного похода. – Он сомкнул костлявые пальцы на эфесе меча. – Это заставит их идти по следу не хуже ищеек, что скажешь?

«Да, не хуже самого Кезефа», – подтвердил Жергал.

Кайрик замолчал, затем его губы искривила болезненная улыбка.

– Кезеф, – пробормотал он, – ну конечно.

«Совет Высших Сил запретил сделки с Кезефом», – предупредил Сокрушитель Богов дрогнувшим голосом.

– С каких это пор тебя волнуют запреты Совета? – огрызнулся Кайрик. – Разве сами они не попрали собственные законы, отобрав у меня магию?

Сокрушитель Богов промолчал, но вместо него заговорил Жергал:

«Разумеется, мой господин. Вы стоите выше их законов. У вас есть полное право спустить с цепи Гончего Пса Хаоса».

– Подать мою чашу! – велел Кайрик, по-прежнему улыбаясь. – А затем перенеси меня в Хаос.

Сенешаль вытянул руки, и тут же появился серебряный потир, инкрустированный сотнями крошечных рубинов в форме разбитого сердца. В вечно полной чаше были слезы разочарованных мечтателей и возлюбленных с разбитыми сердцами. Влага была горькой, но Кайрику она казалась бесценным вином, выдержанным до совершенства.

– За небытие, – торжественно объявил Принц Лжи, – и за Кезефа. – Он поднес чашу к губам и осушил ее одним глотком.

В Зентильской Твердыне светало. Ринда пробиралась по убогим улочкам, руки ее онемели от многочасового труда за столом, а в глазах стоял туман от недосыпания. Утренняя прохлада ее взбодрила колючим дождем пополам со снежной крупой. Благодаря ему она хоть как-то ориентировалась, куда идет.

Улица, по которой она брела, была шире других, а это означало, что здесь можно было найти чистую тропку между кучами мусора и хлама, накиданными с верхних этажей домов. Под каждым дверным козырьком спали оборванцы, отбросы зентильского общества. Большинство из них пришло сюда умирать, ведь в эти трущобы, казалось, никогда не проникало солнце, дарующее тепло и свет.

Ринда подняла взгляд к небу и увидела, что светило уже успело спрятаться за огромные шпили Кайрикового замка, и они стояли, черные и изогнутые, как слепые гиганты, стерегущие город. «Нет, – напомнила себе девушка, – не слепые?» У Церкви Кайрика была тысяча способов заглянуть в сердца и души обитателей Твердыни.

– Помоги мне, девушка. Именем Ильматера.

К дверям «Змеиного ока» привалился нищий. Его тощую бороденку на изможденном лице покрывал иней, нос посинел от холода. Протягивая к Ринде трясущиеся руки, он молил:

– Медяк, девушка. Все что угодно.

Ринда остановилась и присела рядом с ним на корточки:

– Денег у меня нет, но я могу принести тебе кое-что из одежды. – Она взглянула в окна таверны. Там было темно. – Ты побудешь здесь? Заведение закрыто, поэтому тебя никто не прогонит.

Нищий медленно кивнул.

– А у тебя не найдется чего-нибудь выпить, пока я буду ждать? – Он пошарил под рваной накидкой и вынул пустую бутыль. – Выпивка меня согрела бы не хуже тряпок.

– Нет, – твердо заявила Ринда, выпрямляясь и отворачиваясь. – Я пришлю кого-нибудь с одеждой, совсем скоро.

Бесполезно сердиться на пьянчуг, если джин дешевле еды и доступнее глотка чистой воды, но Ринда всякий раз внутренне содрогалась при встрече с очередным опустившимся пропойцей. Живя без надежды, они топили каждодневную муку в бутылке за десять медяков. Ходур был одним из них, когда Ринда впервые с ним столкнулась, но карлик сумел выбраться из канавы. Может быть, этот старик тоже сумеет.

Всколыхнувшуюся было надежду вдребезги разбили мысли о событиях прошлой ночи. Ринда на секунду прикрыла веки, стараясь разрушить темную глыбу отчаяния. Монолит не поддавался. Над всеми ее мыслями царствовала полная безысходность, такая же огромная и неподвижная, как черный замок Кайрика. Принц Лжи полностью подчинил себе ее жизнь, по крайней мере до той поры, пока она не закончит его проклятую книгу.