— Хорошо, — согласился Свят. — А потом поедем на шахту? Не со стороны поглазеть, а чтоб спуститься. Разрешат?

— Тебе? — отец, насквозь просверлив Свята, долгим взглядом, довольно кивнул. — Тебе разрешат.

— Спасибо.

— Только зачем вам это, хлопцы? — отец еще и заулыбался, как всегда широко, обнажив белоснежные зубы. — Делайте свое дело. Делайте его так, чтобы каждая ваша игра была праздником для нас. А мы — свое дело. Чтобы вы могли свое. Мы для вас, вы для нас. Давайте в другой раз?

— А если сегодня? — настаивал Свят.

— А я хочу, чтобы ты еще к нам приехал. Вот тогда и спустимся в мою шахту. Добро? Ладно, решили, так? А теперь — рыбу чистить. Ты уж извини, Святослав, но гостей будет полон двор — все уже знают, что ты приехал. Вы вот там играете, а не знаете, какими мы тут видим вас. Так что извини. И ухи мы наварим целый казан, чтоб всем хватило.

Алеша отвел взгляд в сторону: отец нарочно подчеркивает, что сын еще ничего не сделал, еще ничего не стоит и не имеет права считать себя достойным всеобщего внимания. И Алеша мысленно поблагодарил отца. Вместе с тем он спросил себя: а если бы не было Свята, как вел бы себя отец? И не предвидел ли Свят, каким должен стать этот день в жизни Алеши, не поехал ли он сюда чтобы подчеркнуть важность того первого шага, который сделал Алеша в большом футболе?

Спустя два года, рассказывая мне об этой поездке, Катков предстал таким, каким я никак не ожидал его увидеть. Он был старше Алеши всего на год, а чувствовал и размышлял как сложившийся человек. То ли большой футбол, то ли жизнь без родителей так рано сформировали его личность. Не факты были главными в его рассказе, а мысли, которые он формулировал удивительно точно. Сейчас они словно слились — так мне кажется — с моими собственными.

Футбол не существует сам по себе. Он — это судьбы. Не только судьбы команд — великих и безвестных. Не одни футбольные судьбы. Каждая футбольная судьба — слепок с человеческой судьбы.

Вот почему Свята так волновало, какой станет судьба Алеши Брайко.

Как и всякие другие судьбы, судьбы футболистов полны драматических событий, обостряющихся известностью и требованием многие годы вести необычный образ жизни, редко праздный, чаще страшно тяжелый, и всегда аскетический.

Вот почему Свят не остался безразличен к Алешиной судьбе, вот почему он поехал в тот день в шахтерский поселок.

…На следующий матч тренер не нашел для Брайко места в стартовом составе «Звезды». Он и не скрывал, что считает юношу неудачником. Сидя на скамейке запасных, Алеша видел, что, с самого начала поведя мощные атаки на ворота соперников, «Звезда» не могла забить, казалось бы, неизбежного гола.

В перерыве Алешу поразило, что тренер увидел ошибки в игре всех, кроме Свята, для всех припае по десятку нелестных слов, и только для младшего Каткова у него не нашлось ни одного слова — ни хулы, ни похвалы. Но и Свят молчал, угрюмо насупившись.

Протрещал звонок. Алеша по привычке вскочил. И тут он услышал, как требовательно, отметая всякие возражения, проговорил старший Катков:

— Через десять минут замените меня. Брайко пусть выходит.

— Да ты что? — запротестовал Савельев. — Нужно о своих воротах думать, а он что? Что он может?

— Пусть выходит.

Что же это могло означать? В прошлом матче вышел с самого начала вместо знаменитого Сосноры, играющего сегодня, — но ничего не сделал для победы. Сейчас выйти вместо знаменитого старшего Каткова? Чтобы опять тебя сравнивали со «звездой»? Но если сам Катков настаивает, значит, или он верит в него, или есть какая-то иная причина?

Все это угнетало Алешу, но теперь он был уверен в поддержке Свята Каткова. Потому и вошел в игру легко, ему многое удавалось, и он выкладывался до конца. Рядом был Свят. И его близость окрыляла.

Почему-то вдруг стало трудно дышать, и сам он никак не мог понять почему. Ведь и за девяносто минут на поле никогда не задыхался. Однако времени разбираться не было, все — после игры… после игры…

«Мяч-то где? Г де мяч?

Алик Хитров бросил Минина в прорыв по краю, а я еще в центре торчу… ну, скорее же… вперед… вперед… ах, ты!.. Свят пошел открываться… поближе к Минину… понятно… значит, мне надо влево… но чтобы и Свят меня видел… он должен меня видеть… видит… он видит!.. только в офсайд не залезть… где их третий номер?.. За Святом, конечно же, за Святом… а где четвертый?.. да вот же… тоже задыхается… как я?.. нет, мне уже легче… Свят с мячом… обойдет… обойдет… обошел!.. ну бей же, бей!.. я же рядом, я рванусь, если добивать… бей же, Свят!..»

— Бей, Свят! — крикнул Алеша.

Но тот, обойдя всех и всем показывая, что сейчас нанесет удар, откинул мяч влево, словно положил на ногу Алеше. .

И Брайко ударил, ударил просто потому, что не мог ничего другого придумать. А мяч — коварный и хитрый — попал в бедро четвертому номеру и…

Где же он?.. Где?.. В воротах!

Алеша взлетел вверх, радостно взметнул руки. Однако тут же увидел: стоит на прежнем месте невозмутимый Свят и, укоряюще покачивая головой, грозит пальцем.