Вот, кстати, и Горбатый, легок на помине — вынырнул из дыма. Передвигался он довольно живо для своего скрюченного телосложения — в нем чувствовалась какая-то звериная сила — сродни той, что заставляет лису, попавшую в капкан, отгрызать себе лапу. С самого рождения инвалид доказывал себе и окружающим, что достоин не только жить, но и быть хозяином своей — и не только! — судьбы.

— Цел пацаненок, цел! — Наум чуть ли не облизнулся, глядя на Данилу.

Это не понравилось Марише, которая встала между главарем мосинцев и парнем, с которым она только-только целовалась и готова была на большее.

Как же не вовремя началась эта заваруха! Дан от досады заскрипел зубами. Хоть бы минут на пятнадцать позже…

Горбун махнул старшому рукой:

— Давай его в подвал, выводи отсюда. Главное — в Москву доставить! Остальное ерунда…

И они побежали по лестнице вниз, то и дело наталкиваясь на раненых и трупы. Свистели пули, гремели взрывы. Война началась, как есть война. На ходу Мариша и Дан подобрали автоматы и запаслись магазинами к ним — бывшим владельцам оружие ни к чему уже, а доставщиком оно, быть может, спасет жизнь. Пару раз Ашот останавливался между этажами и совал ствол в решетку, чтобы выпустить очередь по тем, кто атаковал резиденцию Горбатого. А когда доставщики и старшой добрались до первого этажа, навстречу им выскочили человек десять, на рукавах у них Данила заметил зеленые повязки. Началась стрельба — старшого убили почти сразу. Ашота ранили в зад, когда он попытался отойти на запасные позиции — проще говоря, надумал драпать. А когда положение стало совсем безнадежным, снаружи принялись лупить по дому из гранатометов, и Дан понял: только что было отлично вообще, а вот теперь настало то самое, куда ранили Ашота…

От стен откалывались целые куски. Занялся пожар. Пролетали над головой осколки, заставляя вжаться в пол и не помышлять даже о сопротивлении. Выбирай, доставщик, что больше по нраву: залечь, уповая на судьбу, или встать в полный рост — и тут же сдохнуть.

Альтернатива, однако!..

А потом чья-то сильная рука оторвала Дана от пола, поставила на ноги и потащила за собой. Это был Равиль, в другой руке он сжимал окровавленный меч. Шляпу его обильно присыпало пылью, пылью же запорошило очки, но вольнику это не доставляло ни малейшего неудобства.

— Эй, отпусти! — дернулся Дан.

Его отпустили, и он тут же рухнул на пол, залитый алым и потому скользкий. Тем бойцам Зареченского клана, которые первыми вошли в дом, не очень-то повезло. У некоторых были отсечены конечности, у двоих — головы. Один Равиль со своим мечом тут накрошил народу больше, чем трое доставщиков с автоматами.

Мариша, помогавшая Ашоту справиться с земным притяжением, оказалась рядом. Дан вскочил — нехорошо сидеть, когда девушка стоит. И уж тем более нехорошо, когда девушка тащит на себе отнюдь не легкого толстяка, который корчит из себя умирающего лебедя.

— Да брось ты его, пусть сам идет!

Но Мариша лишь мотнула головой — мол, настоящий доставщик своих не бросает. Пристыженный Данила подхватил Ашота с другой стороны и потащил его за Равилем.

…А потом был спуск по жутко неудобной лестнице в подвал, и погас свет — зареченские сумели обесточить резиденцию, стало хоть глаз выколи. Шли на голос вольника, натыкаясь на стены, цепляясь ногами за всякий хлам на полу, падая и вставая. Дан разбил губу, Ашот пыхтел, Мариша ругалась, обещая отказаться от карьеры, выйти замуж за гражданского идиота и нарожать кучу детишек. Ее угрозы так подействовали на Дана и Ашота, что они зашагали быстрее. Похоже, ранили Ашота несильно, вскользь — лишь оцарапали пулей.

Вскоре Равиль завел их в узкий коридор с земляными стенами и потолком, кое-где закрепленными деревянными балками. Тут приходилось идти чуть ли не вдвое согнувшись и только друг за другом, так что Ашоту довелось передвигаться самостоятельно, с чем он вполне справился. И вообще — фигня это, сказал он, в сравнении с норами орловских карликов.

Казалось, поход в темноте никогда не закончится. И потому, когда доставщики и Равиль оказались на поверхности, и в небе светили звезды, и пылало рядом здание, похожее на склад, Данила не сразу даже сообразил, что они таки выбрались из резиденции Горбатого.

— Мы что, живы?

— И почти здоровы, брат, — пожаловался на плохое самочувствие толстяк.

— Ничего, до свадьбы заживет, — улыбнулась ему Мариша, и Ашот шарахнулся от нее, как от прокаженной.

Становиться гражданским идиотом пока что не входило в его планы.

По резиденции выпустили столько гранат, что дом просто не мог выстоять, и потому верхние этажи обвалились и просели. Начался пожар. Сдавшихся мосинцев разоружали, группами по десять человек отводили ко рву и там сажали на землю, стянув руки за спиной. Разбираться с ними будут утром.

Настроение у победителей было бодрое. Глава зареченских заявил, что никому не доверит такое ответственное дело, как поимка Сташева-младшего, и пусть Гурбан и племяш не обижаются. Они и не обижались, довольствуясь своим не последним участием в избавлении Земли от паразитов.

Вокруг Гурбана в ожидании «приза» — харьковского пацана, из-за которого начался сыр-бор — собрались чистильщики, преодолевшие все невзгоды пути. Ждать пришлось недолго, вскоре появился Вилен в сопровождении здоровенных обломов, вооруженных до зубов. И был он мрачнее тучи.