Работая над текстом «Пунина и Бабурина», Тургенев в основном стремился усилить социально-политическое звучание повести, внося в связи с этим новые детали в обрисовку ее героев.

Прежде всего это относится к образу непокорного республиканца. Так, правя черновик, Тургенев дополняет его рассказом Пунина о происхождении Бабурина (с. 37–38), подробнее мотивирует право Бабурина на любовь Музы (с. 38–39). Настойчиво искал писатель и четкий зрительный образ этого героя. Интересно также, что в первоначальном варианте (в черновом автографе) Бабурин за участие в деле петрашевцев должен был быть сослан, по замыслу Тургенева, не в западную, а в восточную Сибирь, что было наказанием гораздо более тяжелым. Кроме того, на полях чернового автографа имеется помета: «Телесные наказания». Очевидно, писатель предполагал, что его герой, как мещанин, мог быть подвергнут и такой унизительной каре.

В беловом автографе впервые появилась сцена в московском доме Бабурина во время визита туда Петра Петровича Б., углубляющая и подчеркивающая драматизм отношений Музы и Бабурина, было добавлено несколько реплик в разговор Бабурина с помещицей, еще резче подчеркнувших его демократические взгляды (с. 9, от слов: «Впервое слышу»… до слов: «дурным знаком»). Кстати, и в черновом, и в беловом автографах Бабурин был на пять лет моложе, и только, очевидно, поправкой в наборной рукописи Тургенев изменил его возраст.

Не меньше внимания уделил писатель и героине повести Музе Павловне. Тщательно работал он над описанием внешности Музы в разные периоды ее жизни.

Внесены были также отдельные уточняющие детали и в образ Пунина.

Путем сравнения имеющихся автографов и первопечатного текста повести можно проследить работу Тургенева и на последнем, завершающем этапе — над наборной рукописью. Основная ее направленность осталась прежней. Хотя количество внесенных сюда исправлений по сравнению с предыдущими рукописями, естественно, уменьшилось, многие из них всё же представляются весьма значительными. Особенно это относится ко второй половине повести, где центральная идея произведения раскрывается с наибольшей полнотой.

Интересен самый характер поправок в наборной рукописи. Как правило, развернутые вставки в текст здесь отсутствуют. Внимание

Тургенева было сосредоточено на поисках небольших, но очень емких и сильных по своей выразительности деталей и характеристик, причем это относится ко всем персонажам повести без исключения.

В результате сделанных добавлений еще определеннее выявились настроения и взгляды Бабурина: уже будучи в Петербурге, он вынужден был и там оставить очередную службу «по неприятности с хозяином: Бабурин вздумал заступиться за рабочих…» (с. 52). В описании комнаты республиканца появилась следующая фраза: «…на столе лежал томик старинной, бестужевской „Полярной звезды“» (с. 54), что звучало прямым намеком на преемственную связь деятельности петрашевцев, к которым принадлежал Бабурин, с идеями декабризма. Был внесен в текст и диалог, где Бабурин спрашивает Петра Петровича Б., освободил ли он своих крестьян после смерти бабушки, и, получив отрицательный ответ, замечает: «То-то вы, господа дворяне…» (см. с. 54). Подчеркнул Тургенев и благородные человеческие качества своего героя, внеся в текст слова: «ни одного упрека не услышала» (с. 52).

Писатель вновь вернулся к портретам действующих лиц (Музы, Пунина, бабушки), добиваясь предельной четкости речевых характеристик. Так, больше архаизировалась речь Пунина: «…поступать по ее благоусмотрению» вместо: «…поступать по ее усмотрению». Ярче обрисовал Тургенев и трогательную привязанность этой чистой, детски наивной натуры к своему покровителю и Музе, вписав новый текст: «Стану посреди комнаты — с ума сойдешь» (с. 45); расширил рассказ Музы о последних днях Пунина: «зато Пушкина боялся — „благодетель!“» (с. 52).

Несколькими выразительными штрихами был дополнен образ Музы Павловны. В уста Петра Петровича Тургенев вложил очень значительную характеристику героини — уже жены республиканца и его сподвижницы: «Что-то сильное, неудержимое, казалось, так и поднялось со дна ее души… а мне вдруг вспомнилось название „нового типа“, данное ей некогда Тарховым» (с. 56). В разговоре Музы с Петром Петровичем (после ареста Бабурина), где речь идет об антиправительственных заговорах, появилось еще одно упоминание о декабристах — в наборной рукописи были внесены слова: «как, например, четырнадцатого декабря…» (с. 56). В связи с этим замечанием Музы была введена также ответная реплика Петра Петровича (см. с. 56–57).

Сразу после опубликования «Пунина и Бабурина» Тургенев указал в письме к Анненкову на ряд опечаток в тексте повести и тут же написал, как их следует исправить (см. письмо от 4 (16) апреля 1874 г.). Хотя Тургенев все эти поправки называет «опечатками», таковыми можно считать, по всей вероятности, только две из них: «извиняюсь» и «ясно», так как именно о них писал он и Стасюлевичу, прочитав оттиск «Пунина и Бабурина» (см. письмо от 1 (13) апреля 1874 г.). Что касается остальных разночтений, то это были, видимо, не опечатки, а желательные исправления, которые позже писатель действительно внес в повесть (в отдельных случаях лишь слегка изменив их) во время подготовки собраний своих сочинений, вышедших в 1874 и 1880 годах. Исключение составляет лишь один случай — предложенная Тургеневым замена: «в упор» вместо «прямо» была, наверное, потом им же самим отвергнута.

Несмотря на столь тщательную работу над «Пуниным и Бабуриным», эта повесть, очевидно, по-прежнему не вполне удовлетворяла писателя. Еще до выхода ее из печати Тургенев писал

Полонскому: «В апрельском № “В<естника> Е<вропы>“ появится моя небольшая повесть, которая, вероятно, также получит фиаско. Кое-что в ней есть — но, говоря по совести, этого „кое-чего“ немного» (письмо от 23 марта (4 апреля) 1874 г.).

В том же 1874 г. Тургенев вновь доработал текст «Пунина и Бабурина» для издававшегося тогда собрания его сочинений, включив в него весьма существенные добавления, относящиеся — за несколькими исключениями — к образу Бабурина.