8 (20) декабря 1881 г. Тургенев уже получил гранки набора рассказа для «Вестника Европы» (см. его письмо к Стасюлевичу от 9 (21) декабря 1881 г.). На первой полосе гранок отмечено: «Корректура автора». Авторская правка в основном выразилась здесь в исправлении опечаток. Но кое-где писатель внес дополнения и поправки, разъясняющие или уточняющие смысл. На десятой полосе о вдове Миши Полтева сказано, что она была «в одежде дворовой женщины». Между тем далее оказывалось, что она дочь дьячка и, следовательно, не могла быть так одета. Тургенев произвел в этой фразе необходимое исправление: заменил слова «дворовой женщины» словом «мещанки» (см. с. 44), т. е. городской женщины. На поле пятой полосы был вписан новый текст, а именно: «(правда, эталегенда довольно неправдоподобна, но по ней можно судить, на что считали Мишу способным)… Итак: раз на Кавказе» (с. 35). Тургенев сделал это в ответ на замечание Анненкова в его письме от 30 ноября (12 декабря) 1881 г. Критику показался невероятным эппзод в главе IV, где говорится, что вокруг пьяного Миши Полтева, свалившегося в ручей «нижнею частью туловища», в течение ночи (дело происходило зимой) намерзла ледяная кора. По поводу этого места рассказа Анненков писал: «…пребывание его (Миши) в реке со льдом, который за ночь образовался вокруг его ног и туловища, показалось мне несколько деланными изобретенным» ( ИРЛИ,ф. 7, № 13, л. 53 об.). В ответ Тургенев писал Анненкову 1 (13) декабря 1881 г.: «Легенда о намерзшем льде не мною выдумана; но Вы правы — надо либо ее выключить, либо оговориться об ее неправдоподобии». И действительно, 9 (21) декабря 1881 г. Тургенев писал Стасюлевичу: «Вчера вечером прибыли корректурные листы — а сегодня утром отправляются к Вам, тщательно исправленные— и с маленькой необходимой прибавкой на втором листе. Поручаю Вашему благосклонному вниманию такие опечатки, как, напр<имер>: дурногопредмета — вместо: другого, полтавскиецыгане — вместо: полтевские и т. д.» Говоря здесь о «необходимой» прибавке к тексту рассказа, Тургенев, несомненно, имел в виду добавление, сделанное им после замечания Анненкова, что подтверждается и более ранним письмом его к Стасюлевичу (от 2 (14) декабря 1881 г.). В нем писатель прямо указывал, что в «Отчаянном» «есть один параграф, который следует, по замечанию Анненкова, либо оговорить, либо исключить вовсе». В публикации ВЕэто было учтено — в текст рассказа вставлена фраза, написанная Тургеневым в корректурных гранках ВЕ.

В письме к Тургеневу от 30 ноября (12 декабря) 1881 г. Анненков, между прочим, указывал: «Я почти догадываюсь об оригинале, с которого Вы списали этот тип», и далее подчеркивал типичность героя рассказа в следующих словах: «Я его видел, да думаю, что у нас на всем пространстве империи каждый его видел — на свой век в том или другом образе. Он всеобщий племянник — от этого, думаю, он и будет принят у нас с восторгом всеми нашими дядями. Любопытно мне особенно, как-то отнесутся за границей к нему — поймут ли там этот изумительно русский тип и какое выведут из него заключение?» ( ИРЛИ,ф. 7, № 13, лл. 53–54). «Вы угадали, — отвечал Тургенев Анненкову 1 (13) декабря 1881 г., — оригинал, с которого я списал его, был мой племянник Миша Тургенев. Я и имя Миши ему оставил». Писатель выражал надежду, что тип героя, который оказался «ясным» для Анненкова, будет понят в России. Что же касается других стран, то Тургенев опасался, что там «увидят в нем одно безобразие и варварство». Прототипом Миши Полтева был двоюродный брат И. С. Тургенева — Михаил Алексеевич Тургенев [127] , сын Алексея Николаевича Тургенева, родного брата отца писателя (см.: Боткин и Т, с.288, 343). С. Г<уревич> в «Воспоминаниях о И. С. Тургеневе» также приводит его слова о том, что «тип „Отчаянного“ взят почти целиком с натуры»; «„это мой племянник, и он в своей жизни проделал почти всё, что я описал“, — говорил Тургенев. По его мнению, этот тип „человека дворянской среды, внутренне неудовлетворенного…“ — и есть начало всех дальнейших наших бед…» (Заря, 1883, № 207, 25 сентября).

Упоминания о М. А. Тургеневе, которому писатель постоянно принужден был помогать материально, встречаются в ряде писем Тургенева, относящихся к 1869 г. (см.: Т, ПССи П, Письма,т. VII, с. 264–265, и т. VIII, с. 70, 95, 140). Но еще 30 сентября (12 октября) 1860 г. Тургенев благодарил Анненкова за помощь тому же «беспутному двоюродному братцу» и добавлял такую его характеристику: «Этот сумасшедший брандахлыст, прозванный у нас в губернии Шамилем, прожил в одно мгновение очень порядочное имение, был монахом, цыганом, армейским офицером, — а теперь, кажется, посвятил себя ремеслу пьяницы и попрошайки. Я написал дяде, чтобы он призрел этого беспутного шута в Спасском». Так за 20 лет до создания рассказа «Отчаянный» Тургенев как бы наметил план этого произведения и дал очерк прототипа его героя [128] .

Писатель с нетерпением ждал отзывов об «Отчаянном» со стороны друзей и знакомых. Так, Ж. А. Полонской он писал 20 декабря 1881 г. (1 января 1882 г.): «Анненков остался им <рассказом> очень доволен — по слухам тоже Кавелин… Не знаю, что скажут прочие…» По-видимому, какое-то замечание о рассказе было сделано Я. П. Полонским; отвечая ему, Тургенев писал 28 января (9 февраля) 1882 г.: «Насчет эпитета „зверский“, который поразил тебя в „Отчаянном“, скажу, что тут нет противоречия (впрочем, на деле было так). Он <Миша Тургенев> был добряк — а в крови его было нечто дикое и животное, скорей звериное,чем зверское. Логика противоречий!» Речь идет здесь о главе II рассказа, где дано описание внешности героя.

Придавая особое значение типу Миши Полтева, Тургенев объяснял Ж. А. Полонской в письме к ней от 4 (16) января 1882 г.: «Я постарался вывести <…> тип, который нахожу знаменательным в соотношении с некоторыми современными явлениями». То же самое писал Тургенев и Полонскому 8 (20) января 1882 г. О том, какое именно соотношение героя «Отчаянного» с «современными явлениями» усматривал в своем рассказе автор, говорится в воспоминаниях Н. М. «Черты из парижской жизни И. С. Тургенева», где приведены слова писателя: «Мне приписывают враждебное намерение унизить современную протестующую молодежь, связав ее генетически с моим „Отчаянным“, — говорил однажды Иван Сергеевич <…> — Я просто нарисовал припомнившийся мне из прошлого тип. Чем же я виноват, что генетическая связь сама собой бросается в глаза, что мой „Отчаянный“ и нынешние — два родственные типа, только при различных общественных условиях: та же бесшабашность, та же непоседливость и бесхарактерность и неопределенность желаний…» Н. М. рассказывает далее, что присутствующие оспаривали мнение Тургенева, считая, что герой «Отчаянного» «просто недоросль из дворян времен крепостного права — не более» ( Рус Мысль,1883, № 11, с. 319). О таком же споре с писателем по поводу героя «Отчаянного» рассказывает и И. П<авловский> в «Воспоминании об И. С. Тургеневе» (Русский курьер, 1884, № 199, 21 июля). М. О. Ашкинази в статье «Тургенев и террористы» передает содержание разговора о своем романе с Тургеневым: «Вот вы выдумали эту сцену, — сказал мне Иван Сергеевич, — а ведь это факт, реальный факт… В начале шестидесятых годов Серно-Соловьевич подал, как герой вашего романа, Александру II записку о бедственном положении крестьян, и в ту же ночь Третье отделение засадило его в крепость… Как же после этего молодежи не прийти в отчаяние!..» По утверждению Ашкинази, Тургенев «особенно настаивал на отчаяниинигилистов. Может быть, он в это время уже задумывал свой рассказ „Отчаянный“?» ( Революционеры-семидесятники,с. 196–197). См. также: ЛавровП. Л. И. С. Тургенев и русское общество (там же, с. 68–69).

Тургенев неоднократно выступал в Париже с чтением «Отчаянного». Вспоминая об одном таком чтении, происходившем на квартире у писателя, В. В. Верещагин пишет: «Этот же самый рассказ я слышал из уст И. С. и он произвел на меня несравненно большее впечатление, чем в чтении. Я знал, что Тургенев хорошо рассказывает, но в последнее время он был всегда утомлен и начинал говорить как-то вяло, неохотно, только понемногу входя в роль, оживляясь. В данном случае, когда он дошел до того момента, где Мишка ведет плясовую целой компании нищих, И. С. встал с кресла, развел руками и начал выплясывать трепака, да ведь как выплясывать! <…> Я просто любовался им и не утерпел, захлопал в ладоши, закричал: „Браво браво, браво!» И он, по-видимому, не утомился после этого, по крайней мере, пока я сидел у него, продолжал оживленно разговаривать…» ( ВерещагинВ. В. Очерки, наброски, воспоминания, с. 132).

О другом чтении «Отчаянного» А. П. Боголюбов 2 (14) января 1882 г. сообщал А. Н. Пыпину: «…вчера был дан музыкально-литературный вечер в О-ве русских художников, Rue Tilsit, 18, в доме б<арона> Г. О. Гинцбурга, с участием m-me Viardot <…> А Иван Сергеевич Тургенев прочел два стихотворения — „Пророков“ Лермонтова и Пушкина — и свой только что ныне появляющийся рассказ <…> „Отчаянный“. Конечно, как m-me Viardot, так и Ив<ан> Серг<еевич> вызвали долгий и восторженный взрыв рукоплесканий. Вечер удался вполне» [129] . Именно по поводу этого вечера запрашивал Тургенева Анненков в письме от 12 (24) января 1882 г.: «Вы, слышно, читали в парижском художническом клубе „Бешеного“. Ну, как понравился? <…> Напишите» ( ИРЛИ,ф. 7, № 13, л. 55 об. — 56). Отвечая Анненкову лишь через месяц, 13 (25) февраля 1882 г., Тургенев писал: «Читал я своего „Отчаянного“ (не „Бешеного“) в нашем кружке с успехом <…> В России критика отнеслась к „Отчаянному“ неблагосклонно; а здешние „иллегальные“ обиделись. Повторилась в малом виде история Базарова».

Тургенев был не совсем точен, говоря о неблагосклонном отношении к «Отчаянному» русской критики. В действительности дело обстояло несколько иначе. С художественной стороны рассказ в большинстве отзывов был оценен положительно. Так, например, Арс. И. Введенский писал, что «Отчаянный» «производит впечатление в высшей степени целостное и живое» (Порядок, 1882, № 1, 1 (13) января). Анонимный рецензент «Голоса» в «Литературной летописи» отмечал, что «портрет» Миши Полтева «принадлежит к числу наиболее удачных из тех, какие выходили из-под пера Тургенева. Он совсем живой; забыть его, раз на него взглянув, невозможно. Вообще вся серия рассказов, названная автором „Из воспоминаний своих и чужих“, из которой в прошлом году появился уже рассказ „Старички“ [130] , обещает быть собранием законченных очерков» (Голос, 1882, № 2, 7 (19) января). «Мастерство художника, превосходный язык, рельефность рисовки выразились и тут так же ярко, как в произведениях лучшей поры художественной деятельности г. Тургенева». — писал об «Отчаянном» и В-в в «Критических очерках» (Неделя, 1882, № 3, 17 января). Как «крупное литературное явление» аттестовал произведение Тургенева рецензент «Одесского листка» (1882, № 4, 6 (18) января). И даже В. П. Буренин указывал, что «Отчаянный» «написан с тем образцовым изяществом и тою выразительною простотою, какие читатели привыкли находить у автора „Отцов и детей“» (Новое время, 1882, № 2106, 8 (20) января).