Шрифт:
— Это компьютер. Только не вздумай нажимать на «кнопочки», а то сотрешь мне еще чего-нибудь.
— Это как же я так сотру? У меня тряпки нет…
— Нажмешь не на ту «кнопочку» и удалишь какой-нибудь из нужных мне файлов.
— Чего?
— Документов, Лиз. Представь себе большую записную книжку, которая работает от розетки. Компьютер — почти то же самое…
— А-а… Значит, вы здесь записи делаете?
— Да, Лиз.
— Деловые?
— Нет, Лиз, едва ли их можно назвать деловыми.
— А если они не деловые, для чего вы их пишете?
— Для души, Лиз, — вздохнул Ральф. — Хотя, конечно, мне хочется, чтобы когда-нибудь их кто-то купил и прочитал.
— Да разве ж можно продавать то, что для души? — удивленно вскинулась на него Лиз.
Ральф снял с полки книгу и, обернувшись, ответил:
— Можно. Только за это редко платят. И еще реже — платят хорошо. Здесь дело не в деньгах, Лиз.
— А в чем?
— В признании, наверное, — ответил Ральф и вручил ей толстенный словарь. — Вот, возьми. Пользоваться им просто. Открываешь, находишь по алфавиту нужное слово и смотришь его значение. Понятно?
— Да разберемся уж… Мистер Ральф, а что вы пишете?
— Лиз, ты зашла спросить, что означает «ландшафт», — напомнил Ральф. — Разве я не все объяснил тебе?
— Извините, мистер Ральф… — смутилась Лиз.
Ральф понял, что был слишком резок с девушкой, и, смягчившись, добавил:
— Ничего, я понимаю, что тебе любопытно. Но люди не все и не всегда о себе рассказывают. Тебе это знакомо?
— Да, — кивнула Лиз.
Ральфу показалось, что в ее глазах промелькнула какая-то тень. Может быть, она тоже что-то скрывает? Тоже думает о чем-то своем, недоступном для остальных. На секунду в этом маленьком странном существе он увидел родственную душу.
— Спасибочки большущее, мистер Ральф, — поблагодарила Лиз и, положив словарь на книгу о садоводстве, направилась к двери. С двумя огромными толстыми книгами в худеньких руках она выглядела потешно и трогательно одновременно.
Ральф улыбнулся. Эта девочка заставляет его улыбаться. А ведь он давно уже забыл, что это такое…
6
Об обещании, данном Лиз, Ральф не вспомнил бы ни на следующий день, ни через день, ни даже через неделю, если бы о нем не напомнила вездесущая миссис Пабл.
— Вы ничего не забыли, мистер Витборо? — поинтересовалась она, когда Ральф допивал свой утренний кофе.
— А о чем я должен помнить, миссис Пабл? — поинтересовался Ральф, ставя стаканчик на блюдце с такой осторожностью, словно от одного соприкосновения посуда могла потрескаться.
— Вчера вы пообещали купить девочке одежду.
— Тьфу, дьявол… И как вам удается портить мне настроение с самого утра?
— Мистер Витборо, у меня складывается впечатление, что любое мое слово и действие способно испортить вам день, — обиженно заявила миссис Пабл. — Мне кажется, нет ничего страшного в обыкновенной поездке по магазинам…
— Это для вас нет, миссис Пабл. А я ненавижу сверкающие витрины и глупые улыбки продавцов, которые к тому же улыбаются не мне, а моему счету на карточке…
— Странно, что вы еще к этому не привыкли…
— Ну вы-то мне вообще не улыбаетесь, миссис Пабл.
— Вам давно следовало повысить мне жалованье.
— Неужели сотня долларов заставила бы вас улыбнуться в ответ на мое недовольство? — усомнился Ральф.
— Конечно, нет, — спокойно ответила миссис Пабл. — Зато у вас нашлось бы больше поводов подвергать критике мою стряпню…
Ральф улыбнулся — миссис Пабл была невыносима еще в годы его юности. Отец принял ее на работу совсем молоденькой девушкой и, как видно, не последнюю роль в его выборе играл ее характер. Она была упрямой, гордой и независимой, а Витборо-старшему всегда нравились такие люди.
Увы, Ральф к ним не относился. Отец всегда попрекал его мягкотелостью, отсутствием воли к жизни, целеустремленности, желания победить, добиться поставленной цели. Ральф долго печалился по этому поводу, но потом пришел к выводу, что у такого отца мог быть только такой сын. Иначе эти двое не выжили бы друг с другом.
Как ни странно, во взаимоотношениях сына и отца миссис Пабл сыграла не последнюю роль. Она всегда могла сказать свое слово в доме и, хотя редко совала нос в личную жизнь хозяев, все же могла себе позволить дать совет Витборо-старшему.
Как-то раз Ральф подслушал их разговор. Это было после серьезной ссоры с отцом. Ральф язвительно высказался по поводу коллекции картин, которой его отец посвятил всю свою жизнь, и старика, естественно, понесло. Элеонора Пабл, Ральф даже сейчас, спустя много лет, помнил ее слова, сказала тогда отцу: «Нельзя заставить человека полюбить искусство». Если бы в тот момент Ральф стоял напротив своего отца, он сказал бы ему то же самое, слово в слово. Но, увы, всякий раз, когда Ральф действительно стоял перед отцом, все аргументы, все тщательно взвешенные и продуманные доводы вылетали у него из головы.