— Стой-ка, — скомандовал Филиппыч и присел у чахлого, покрытого длинными шипами куста. Сиверцев на полном автомате остановился и тоже присел.

К сожалению, куст не мог служить сколько-нибудь надёжным укрытием — учёного и охранника видно было издалека. Но и они видели всякого, кто рискнул бы к ним приблизиться, потому что вокруг расстилалась плоская пустошь, лишь кое-где поросшая жёсткой травой и колючими кустами, подобными тому, у которого они задержались.

Филиппыч изготовился к стрельбе с колена. Сиверцев всмотрелся — от давешнего перелеска опрометью неслась какая-то четвероногая тварь. К счастью, только одна.

«Собака, что ли? — подумал Сиверцев, щурясь. — Не слепыш, это уже видно. Но и не чернобылец, этот вот так, дуром, не попрёт, не тот темперамент… Псевдособака, наверное».

Тварь бежала сломя голову почти точно к Сиверцеву и Филиппычу. Вскоре сомнений не осталось — это псевдособака, дальний и сильно мутировавший родич обыкновенного волка. Псевдособаки в отличие от слепышей видят нормально, но эта пёрла не разбирая дороги и презрев осторожность.

«Что-то с ней не так». — Сиверцев обеспокоенно взялся за автомат и тоже изготовился к стрельбе.

— Готов? — с ленцой спросил Филиппыч.

— Готов, — подтвердил Ваня.

— Как скомандую — добивай, — вздохнул Филиппыч и выстрелил. Раз, другой и для верности третий. После первого псевдособака споткнулась и полетела кубарем, после второго чуть изменила направление, куда летела кубарем, а после третьего ещё разок-другой кувыркнулась, шлёпнулась на землю и застыла. Добивать не пришлось.

«Ну и к лучшему», — подумал Сиверцев с некоторым облегчением. Всё-таки он не любил стрелять, особенно в живых существ, будь они хоть самыми распоследними монстрами Зоны. Пусть уж лучше Филиппыч, у него работа такая.

В перелеске снова кто-то заверещал — так же как и раньше, на пороге ультразвука; Сиверцева аж передёрнуло, до того звук был несовместим с человеческим восприятием.

— Наблюдай за леском, — буркнул Филиппыч, при встал и на полусогнутых, быстро-быстро засеменил к валяющейся собаке.

Ваня аж дышать забыл от удивления. Чтобы Филиппыч пошёл глядеть на подстреленную шавку? Ну и ну! Сроду такого не бывало.

Тем не менее Филиппыч пошёл. Осторожно приблизился, держа псевдособаку на мушке — куда ж без этого? Правильный боец мёртвых боится пуще живых — от живых хоть знаешь чего ожидать…

Опомнившись, Сиверцев прекратил пялиться на Филиппыча и взглянул куда было сказано — на перелесок. Никто оттуда, вроде, больше не спешил пожаловать. И замечательно. Примерно через полминуты Филиппыч негромко по звал:

— Наука! Подь-ка сюды!

Сиверцев послушно встал с колена и приблизился, не забывая зыркать в сторону перелеска.

— Это чего за хрень? — поинтересовался Филиппыч. Ваня взглянул и сразу понял о чём спрашивает Филиппыч.

Псевдособака была самая обыкновенная — лохматая, грязная, жёлтозубая. Вот только в черепе её виднелась дыра и из дыры этой высовывалось нечто вроде толстого, с тюрингскую колбаску, белесого червя. Дыра располагалась практически точно на темени; шерсть на макушке была влажной и испачканной то ли сукровицей, то ли слизью. Крови практически не было — так, лёгкие красноватые потёки и всё. И если собака лежала неподвижно, то червь — это было хорошо заметно — шевелился, словно личинка в куче навоза. Он не пытался выбраться из собачьей черепушки или спрятаться внутрь — он просто бестолково подёргивал из стороны в сторону головой (если, конечно, наружу торчала голова, а не задница) и ёрзал вперёд-назад. А если точнее, то даже не ёрзал, а сокращался, что ли, истончая туловище и делаясь длиннее, а затем толстея и укорачиваясь.

Сиверцев не мог ответить охраннику — что это за хрень. Он просто не знал. Очевидно, какой-нибудь паразит. Паразиту, конечно, уместнее обитать в кишечнике, но тут, извините, Зона, а не Диснейленд, всякое бывает.

— Не знаю, Филиппыч, — честно сознался Сиверцев. — Впервые вижу.

— Дрянь какая, — в сердцах бросил охранник. — Тьфу! Снимай, и двигаем от греха.

О том, чтобы изучить паразита поближе не могло быть и речи — сталкиваясь в Зоне с неизвестными формами жизни их по первости разрешалось только снять на видео. До выяснения — вдруг с таким уже сталкивались раньше. Никакого тактильного контакта. А то один легкомысленный неофит притащил на точно такую же заимку, южнее Милитари, неизвестное насекомое. В стандартном контейнере, задраенном по всем правилам! Девять человек погибло, только мумии остались, а спасся единственный следопыт, который с рассвета ушёл тропить и ставить вешки, а на обратном пути заподозрил неладное, когда часовой на вышке не отсигналил ему обычное «заходи». И никто так и не понял что там произошло — только устный отчет неофита сохранился. Так, мол, и так, подобрал неизвестное насекомое, определил в контейнер, возвращаюсь на полевой пост, расчётное время прибытия надцать часов с минутами…

В общем, Ваня живенько снял короткий ролик, сделал несколько крупных, насколько позволял зум, кадров и быстро надиктовал сопроводительный текст.

— Всё, Филиппич! — дал он знать, пряча камеру в нагрудный чехол.

— Отползаем! — скомандовал тот.

Метров двадцать охранник пятился, потом двинулся боком, глядя то в направлении движения, то оборачиваясь к собаке с червём в башке, и лишь метров через полста решился повернуться к ней спиной. Да и то, продолжал оглядываться.

Последний сенсор Ваня обслужил как мог быстро. А полностью расслабился только когда часовой над воротами изобразил «заходи» и приоткрыл створку. А ещё точнее — когда створка наглухо задраилась за их с Филиппычем спинами.

— Фу-у-у… — протянул Сиверцев облегчённо и побрёл через плац, к лабораториям. Филиппыч секундой раньше направился к дежурке при воротах, закрывать выход.

Плац Ваня пересекал быстрее, чем обычно ходят по Зоне, но на небо всё равно поглядывал. Чисто автоматически. Вот и крылечко, вот и кодовый замок…

Замок был не только кодовым: каждый цифровой сенсор помимо всего прочего был снабжен папилляторным распознавателем и перепрограммировался при каждой смене вахты.

В предбаннике Сиверцев прошёл быструю процедуру омовения и опрыскивания, сбросил верхнюю одежду и полумаску в комод, опустошив предварительно карманы. Образцы и снаряжение тоже омыл-опрыскал, ружжом сунул на место, в оружейный шкаф; патроны и гранаты оставил где были, чтоб впопыхах потом не рассовыватъ. Облегчённо вздохнул и вошёл в лабораторию.