И он наиграл веселую мелодию, а после лихого вступления вдруг пропел мои строчки. Я даже насторожилась, так необычно и задорно они прозвучали, будто написаны были вовсе не мной. Марк тут же подхватил мотив, в его исполнении это прозвучало еще лучше.

– Здорово! – захлопала в ладоши Лера. – Илюша, Марик, какие же вы молодцы! Давайте дальше!

Ребята начали самодовольно улыбаться, польщенные словами Леры, – уж кто-кто, а она не была щедра на комплименты. С новым азартом ребята принялись за дело. И время полетело в быстром, заводном ритме. Через пару часов мои неумелые рифмы превратились в веселую песенку. Марк пел куплеты с моими стишками, а в промежутках они вместе с Ильей выдавали припевом те самые две строки про школу, комп и колу.

С работы вернулась мама, и мы представили плод совместных трудов на ее суд. Илья наяривал на пианино, и мелодия, точно солнечный зайчик, прыгала по комнате. А Марик пропевал мои стишки своим поставленным голосом, но при этом строил такие гримасы, что можно было помереть со смеху. Со всем присущим ему комизмом он изображал пионера восьмидесятых – умора! После первого выступления мама даже отправила Илью на антресоли, откуда тот извлек ее старенький школьный галстук. Мама гордо повязала его Марику на шею и отправила исполнять гимн школе на бис.

Тем вечером на семейном совете было постановлено, что завтра на юбилее Марик под аккомпанемент Ильи исполнит песню на мои стихи. В актовом зале как раз стоял отличный рояль. Пусть это будет рискованный шаг, зато никто не соскучится. И, быть может, есть шанс, что ученикам песня понравится, а учителя проявят терпимость и чувство юмора…

На школьный юбилей я пришла испуганная, но боевитая. Голос мой скрипел, как несмазанная дверь. Да еще мама с Лерой уговорили напялить туфли на каблуках. С непривычки казалось, что мне всучили не обувь, а настоящие ходули. К тому же мальчишки начали вовсю пялиться на мои ноги. Нарядное, белое в черный горох платье с красным пояском и рукавами-фонариками не доходило мне даже до колен. Да и волосы пришлось распустить, мама наотрез отказалась выпускать меня из дома с косичками…

Увидев меня, Людмила Петровна одобрительно закивала:

– Молодец, Левицкая! То, что надо! – похвалила она. – Нормальный человеческий вид, а то все детский сад какой-то…

Но стоило мне открыть рот для слов благодарности, как завуч схватилась за свою рубашку, расслабляя ворот.

– Где голос, Левицкая? – Людмила Петровна завалилась спиной на стену. – Где голос, я тебя спрашиваю? Как ты стихи читать намерена?

– Все будет в порядке, – заскрежетала я, – не волнуйтесь!

– Нужно срочно что-то делать! – Людмила Петровна уже держалась за голову. – Сейчас же отдадим кому-нибудь твои стихи, чтобы немедленно выучил! Где стихи, Левицкая? Я тебя вчера в школе не нашла…

– Вместо меня Марк выступит, мы уже обо всем договорились! – выжала из себя я.

– Марк? Хорошо! Надо его найти, немедленно! И обязательно покажи мне стихи…

Людмила Петровна заметалась по коридору, не зная, где сейчас искать Марика, а со всех сторон к ней уже липли ученики и учителя. Они спрашивали, советовались, докладывали о ходе подготовки актового зала. И я под шумок смылась куда подальше. Надеясь, что завуч так закрутится с последними приготовлениями, что напрочь забудет о Марке…

Через час вся школа собралась в актовом зале. Ученики галдели с задних рядов, а на первом, среди учителей, сидела Лера. Ей невероятно шли распущенные волосы, короткое платье и туфельки на шпильках. И тут я вспомнила про Илью – только бы не обманул, только бы пришел!..

У стены расставлял треногу телевизионщик, наш праздник обещали показать по районному телевидению. Под потолком сияли люстры. И у всех – от первоклассницы с белыми бантами до прожженного одиннадцатиклассника – сияли глаза. Все ждали праздника и чуть-чуть – чуда!

И тут занавес на сцене пополз вверх, на первый план вышел директор. Он встал у микрофона и громогласной речью открыл юбилей. Но я не слышала ни одного слова Шендеровича. Страх буквально заложил мне уши. Я без передыха думала: как примут наш номер ученики и главное – учителя? Вдруг выступление окажется провальным? А всему виною моя дурная голова!

Тем временем к нам с Мариком тихонько подобрался Илья и, обнадеживающе подмигнув, сел рядом на приготовленное ему место. Не опоздал! Не подвел!

Торжественные речи и творческие номера проносились один за другим. Вот и Катя откружила по сцене страстным красным вихрем, сорвав заслуженные аплодисменты. Совсем скоро – наш выход!

Я сидела ни жива ни мертва. И если бы Марик все это время не сжимал мою руку, точно сбежала бы куда глаза глядят…

И вот подошла наша очередь. Людмила Петровна отыскала меня тревожным взором и дала отмашку – мол, дерзайте!

Тогда Илья живенько проскочил к роялю, отмахнул крышку и опустил руки на костяные клавиши. А Марик, повязав шуточный пионерский галстук поверх белой рубашки, тут же взобрался на сцену. Людмила Петровна мигом побледнела, я – вслед за ней. А по залу уже неслась веселая мелодия Ильи, и звуки ударялись куда-то в высокий потолок, а потом рассыпались на наши головы – акустика здесь была знатная! Если бы мои ноги и руки не одеревенели от страха, я наверняка захотела бы пуститься в пляс. И тут вступил Марик, состроив забавно-серьезное лицо, он пропел мои куплеты. А на припевах его поддерживал Илья, да еще – робкие смешки в зале. Людмила Петровна сидела, точно каменная, зато Марк чувствовал себя на сцене как рыба в воде…